- Богат, богат, как Крез, доро

			
			
			гой мой!
     И д'Артаньян забренчал в кармане остатками своих пистолей.
     - Пошлите ваше седло в мушкетерские казармы, и вам приведут вашу лошадь
вместе с остальными.
     - Отлично. Однако скоро пять часов, нам надо поторопиться.
     Через четверть часа в  конце улицы  Феру  появился Портос на прекрасном
испанском жеребце. За ним ехал Мушкетон на овернской лошадке, маленькой,  но
тоже очень красивой. Портос был олицетворением радости и гордости.
     Одновременно   с  ним  в  другом   конце   улицы  показался  Арамис  на
великолепном английском скакуне. За ним  на руанской лошади ехал Базен, ведя
в поводу могучего мекленбургского коня: то была лошадь д'Артаньяна.
     Оба мушкетера съехались у дверей; Атос и д'Артаньян смотрели на  них из
окна.
     -  Черт возьми! - сказал  Арамис.  -  У  вас  чудесная лошадь, любезный
Портос.
     - Да, -  ответил Портос, - это та, которую мне должны были  прислать  с
самого начала. Из-за глупой шутки мужа ее заменили  другой, но  впоследствии
муж был наказан, и все кончилось к полному моему удовлетворению.
     Вскоре появился  Планше, а с  ним Гримо, ведя  лошадь  своего  хозяина.
Д'Артаньян и Атос  вышли из дому, сели на коней, и четыре товарища пустились
в  путь:  Атос  на  лошади,  которой он  был  обязан  своей жене,  Арамис  -
любовнице,  Портос - прокурорше, а д'Артаньян - своей удаче, лучшей из  всех
любовниц.
     Слуги ехали вслед за ними.
     Как  и предвидел Портос, кавалькада производила сильное впечатление, и,
если  бы г-жа Кокнар  могла  видеть, как величественно  выглядит на красивом
испанском жеребце  ее  любовник, она не пожалела бы о кровопускании, которое
произвела денежному сундуку своего мужа.
     Близ Лувра четверо друзей встретили г-на де Тревиля, возвращавшегося из
Сен-Жермена; он остановил их, чтобы полюбоваться их блестящей экипировкой, и
в мгновение ока целая толпа зевак собралась вокруг них.
     Д'Артаньян  воспользовался этим и рассказал г-ну  де Тревилю о письме с
большой красной печатью и с герцогским гербом; само собою  разумеется, что о
втором письме он не сказал ни слова.
     Господин де Тревиль одобрил принятое друзьями решение и заверил их, что
в случае, если д'Артаньян  не явится к нему на следующий день, он сам найдет
средства разыскать молодого человека, где бы он ни был.
     В эту минуту часы  на Самаритянке  пробили  шесть.  Друзья  извинились,
сославшись на срочное свидание, и простились с г-ном де Тревилем.
     Пустив лошадей галопом, они выехали на дорогу в Шайо. Начинало темнеть,
экипажи проезжали туда и обратно. Д'Артаньян под  охраной друзей, стоявших в
нескольких шагах, заглядывал в  глубь карет, но не видел ни одного знакомого
лица.
     Наконец, после  пятнадцатиминутного  ожидания, когда сумерки уже  почти
совсем сгустились, появилась карета, быстро приближавшаяся со стороны Севра.
Предчувствие  заранее  подсказало д'Артаньяну,  что  именно  в  этой  карете
находится  особа, назначившая ему свидание, и молодой  человек сам удивился,
почувствовав, как сильно забилось его  сердце. Почти в ту же  минуту из окна
кареты высунулась  женская головка: два  пальца,  прижатые  к губам, как  бы
требовали  молчания или  посылали  поцелуй. Д'Артаньян издал тихий радостный
возглас: эта женщина -  или,  вернее,  это видение,  ибо карета промчалась с
быстротой молнии, - была г-жа Бонасье.
     Вопреки  полученному  предупреждению,  д'Артаньян  невольным  движением
пустил лошадь в галоп и в несколько секунд догнал карету, но окно  было  уже
плотно завешено. Видение исчезло.
     Тут только  д'Артаньян вспомнил предостережение: "...  если вы дорожите
вашей  жизнью  и  жизнью  людей,  которые вас любят... не  делайте ни одного
движения и притворитесь, что ничего не видели".
     Он  остановился,  трепеща не за себя,  а за  бедную  женщину: очевидно,
назначая ему это свидание, она подвергала себя большой опасности.
     Карета  продолжала все  с той  же  быстротой нестись вперед;  потом она
влетела в Париж и скрылась.
     Д'Артаньян застыл на месте, ошеломленный, не зная, что думать. Если это
была г-жа Бонасье и  если она возвращалась в Париж, то к чему это мимолетное
свидание, этот беглый обмен взглядами, этот  незаметный поцелуй? Если же это
была  не она  -  что  тоже  было  вполне  вероятно,  ибо  в  полумраке легко
ошибиться,  -  если это  была  не  она, то  не являлось ли  все это  началом
подстроенной  против  него  интриги  и  не воспользовались  ли  его враги  в
качестве приманки женщиной, любви к которой он ни от кого не скрывал?
     К д'Артаньяну  подъехали его спутники. Все трое отлично  видели, как из
окна  кареты  выглянула женская головка, но,  за исключением Атоса, никто из
них не знал в лицо г-жу Бонасье. По мнению Атоса, это была именно она, но он
не так внимательно, как д'Артаньян, вглядывался  в это хорошенькое личико, а
потому заметил в глубине кареты и вторую голову - голову мужчины. ..далее 

Другое творчество Александра Дюма