Однако,  когда г-н  де  Туарак

			
			
			  сообщил, что во  вражеском  лагере идут
приготовления к новому приступу, король решил, что пора покончить  с этим, и
отдал приказ о решительном сражении.
     Не имея  намерения подробно описывать осаду и  приводя лишь те события,
которые  имеют непосредственную связь с рассказываемой нами историей, скажем
вкратце, что это  предприятие удалось,  вызвав  большое  удивление короля  и
доставив громкую славу кардиналу. Англичане, теснимые шаг за шагом, терпящие
поражение  при каждой  стычке и окончательно разбитые при переходе с острова
Луа, вынуждены были снова сесть на свои суда, оставив на поле боя две тысячи
человек,  и  среди  них  пятерых  полковников,  трех подполковников,  двести
пятьдесят капитанов и  двадцать знатных дворян, а кроме того, четыре пушки и
шестьдесят знамен, доставленных  Клодом де СенСимоном в Париж и с торжеством
подвешенных к сводам собора Парижской богоматери.
     Благодарственные молебны служили сперва в лагере, а потом уже и по всей
Франции.
     Итак, кардинал  имел  теперь  возможность продолжать  осаду,  ничего не
опасаясь, по крайней мере временно, со стороны англичан.
     Но,  как  мы  только  что  сказали,  это   спокойствие  оказалось  лишь
временным.
     Один из курьеров герцога  Бекингэмского,  по имени Монтегю, был  взят в
плен,  и через него  стало  известно о существовании  союза  между Австрией,
Испанией, Англией и Лотарингией.
     Этот союз был направлен против Франции.
     Больше  того, в  ставке  Бекингэма, которому пришлось покинуть ее более
поспешно, чем он предполагал, были найдены документы, еще раз подтверждавшие
существование  такого союза,  и  эти  бумаги,  как  уверяет кардинал в своих
мемуарах, бросали тень на г-жу де Шеврез и, следовательно, на королеву.
     Вся ответственность падала  на кардинала, ибо нельзя быть полновластным
министром,  не  неся при  этом ответственности.  Поэтому, напрягая все  силы
своего разностороннего ума, он днем и ночью следил за малейшими изменениями,
происходившими в каком-либо из великих государств Европы.
     Кардиналу была известна энергия,  а главное - сила ненависти Бекингэма.
Если бы угрожавший  Франции союз одержал победу, все влияние его, кардинала,
было бы утрачено: испанская  и австрийская  политика получила бы тогда своих
постоянных представителей в  луврском кабинете, где пока что она имела  лишь
отдельных  сторонников,  и   он,  Ришелье,   французский  министр,   министр
национальный по преимуществу, был бы уничтожен. Король,  который повиновался
ему, как ребенок, и  ненавидел его, как ребенок  ненавидит строгого учителя,
отдал бы его в  руки своего брата и королевы, ищущих личного мщения; словом,
он погиб бы, и, быть  может,  Франция погибла бы вместе  с  ним... Надо было
предотвратить все это.
     Поэтому в маленьком  домике у Каменного моста, который  кардинал избрал
своей  резиденцией,  днем  и  ночью  сменялись  курьеры,   причем  число  их
возрастало с каждой минутой.
     Это были монахи, так неумело носившие свои  рясы, что  сразу можно было
догадаться об их принадлежности к церкви, но к церкви воинствующей; женщины,
которых  несколько  стесняла одежда пажей и чьи округлые формы заметны  были
даже под широкими шароварами; и, наконец, крестьяне с грязными руками, но со
стройной фигурой, крестьяне, в которых за целую милю можно было узнать людей
знатного происхождения.
     Бывали  и другие, видимо  менее приятные визиты,  ибо два  или три раза
разносился слух, что на жизнь кардинала было совершено покушение.
     Правда,  враги  его  высокопреосвященства  поговаривали,  будто он  сам
нанимал этих  неловких  убийц,  чтобы  иметь  возможность,  в свою  очередь,
применить насильственные меры  в случае надобности,  но не следует верить ни
тому, что говорят министры, ни тому, что говорят их враги.
     Однако все это не мешало кардиналу, которому  даже и самые ожесточенные
его  хулители никогда не  отказывали  в личной  храбрости,  совершать ночные
прогулки,   чтобы   передать   какие-нибудь   важные   приказания    герцогу
Ангулемскому,  посоветоваться  о  чем-либо  с  королем  или встретиться  для
переговоров с тем из посланцев, приход которого к нему в дом почему-либо был
нежелателен.
     Что  касается  мушкетеров,  то они, будучи не особенно заняты во  время
осады, содержались не слишком строго и вели веселую жизнь. Это давалось  им,
а в особенности нашим  трем приятелям, тем легче,  что, находясь в дружеских
отношениях с г-ном де Тревилем, они часто получали от него особое разрешение
опоздать в лагерь и явиться туда после тушения огней.
     И вот однажды вечером, когда д'Артаньян не мог их сопровождать, так как
нес караул в траншее, Атос,  Портос ж Арамис, верхом на своих боевых  конях,
закутанные в походные плащи и держа пистолеты наготове,  возвращались втроем
из кабачка под названием "Красная голубятня",  обнаруженного Атосом  два дня
назад на дороге из ЛаЖарри. Итак, они ехали, готовые каждую минуту встретить
какую-нибудь  засаду,  как  вдруг, приблизительно за четверть лье от деревни
Буанар,  им  послышался  конский  топот.  Все трое сейчас  же  остановились,
образовав тесно сомкнутую группу на середине дороги. Через минуту, при свете
вышедшей из-за облака луны, они  увидели на повороте двух всадников, которые
ехали к ним  навстречу и,  заметив их, тоже остановились,  видимо  совещаясь
между  собой,  продолжать  ли  путь  или повернуть  обратно.  Это  колебание
показалось  трем  приятелям  несколько  подозрительным,  и Атос,  выехав  на
несколько шагов вперед, крикнул своим властным голосом:
     - Кто идет?
     - А вы кто такие? - в свою очередь, спросил один из всадников.
     - Это не  ответ! - возразил Атос.  - Кто идет?  Отвечайте, или мы будем
стрелять!
     -  Не советую, господа!  - произнес тогда  звучный  голос,  по-видимому
привыкший повелевать.
     - Это какой-нибудь  старший офицер, который совершает ночной объезд,  -
тихо сказал Атос. - Что нам делать, господа?
     -  Кто вы такие? - спросил тот же повелительный голос. - Отвечайте, или
вы пожалеете о своем неповиновении.
     - Королевские мушкетеры,  - сказал Атос, все более  и более  убеждаясь,
что человек, задающий эти вопросы, имеет право их задавать. ..далее 

Другое творчество Александра Дюма