И король приветливым жестом  о

			
			
			тпустил де Тревиля, который отправился  к
своим мушкетерам.  Он  застал  их  за  дележом сорока  пистолей,  полученных
д'Артаньяном.
     Кардинал, как и предвидел король, действительно пришел в ярость и целую
неделю не  являлся  вечером  играть  в  шахматы.  Это  не мешало королю  при
встречах  приветствовать  его очаровательной  улыбкой  и  нежнейшим  голосом
осведомляться:
     - Как же,  господин кардинал,  поживают ваши верные  телохранители, эти
бедные Бернажу и Жюссак?
      VII. МУШКЕТЕРЫ У СЕБЯ ДОМА
     Когда,  покинув  Лувр,  Д'Артаньян  спросил  своих  друзей,  как  лучше
употребить свою часть сорока пистолей, Атос посоветовал ему заказать хороший
обед  в  "Сосновой  шишке", Портос  -  нанять слугу, а Арамис -  обзавестись
достойной любовницей.
     Обед состоялся в тот же день, и  новый слуга подавал к столу. Обед  был
заказан Атосом, а лакей рекомендован  Портосом. То был  пикардиец,  которого
славный мушкетер нанял в  тот самый день  по случаю этого  самого обеда;  он
увидел его на  мосту  Ла-Турнель,  где Планше - так звали  слугу -  плевал в
воду, любуясь разбегавшимися кругами. Портос  утверждал,  что такое  занятие
свидетельствует о склонности к созерцанию и рассудительности, и, не наводя о
нем дальнейших  справок, увел его с собой. Важный вид дворянина, к которому,
как  предполагал Планше,  он поступает  на  службу, прельстил его, и он  был
несколько  разочарован, увидев, что место  уже занято неким его собратом, по
имени Мушкетон. Портос  объяснил ему, что дом его,  хотя и  поставленный  на
широкую ногу,  нуждается  лишь в одном слуге и Планше  придется поступить  к
д'Артаньяну.  Однако, прислуживая  на  пиру, который давал его  господин,  и
видя,  как  тот,  расплачиваясь, вытащил из кармана пригоршню золотых монет,
Планше решил, что счастье  его  обеспечено,  и возблагодарил небо за то, что
попал  к такому  крезу.  Он пребывал в этой  уверенности вплоть до окончания
обеда,  остатками от которого  вознаградил  себя  за  долгое воздержание. Но
вечером,  когда  он постилал постель своему господину, блестящие  мечты  его
рассеялись.  Во  всей  квартире,  состоявшей из  спальни  и  передней,  была
единственная кровать. Планше  улегся  в передней на одеяле, взятом с кровати
д'Артаньяна, которому с тех пор пришлось обходиться без него.
     Атос  также  имел слугу, которого воспитал  на  особый  лад.  Звали его
Гримо. Этот достойный господин  - мы, разумеется, имеем в  виду Атоса  - был
очень  молчалив. Вот уже пять или шесть лет, как он жил в теснейшей дружбе с
Портосом и Арамисом. За это время друзья  не раз видели на его лице  улыбку,
но никогда не слышали его смеха.  Слова его  были  кратки и выразительны, он
говорил  всегда  то,  что хотел сказать, и  больше  ничего: никаких прикрас,
узоров и красот. Он говорил лишь о существенном, не касаясь подробностей.
     Хотя Атосу было не более тридцати лет и он был прекрасен телом и душой,
никто  не слышал, чтобы у него была  возлюбленная. Он никогда не  говорил  о
женщинах, но никогда не мешал  другим говорить на эту тему,  хотя легко было
заметить,  что  подобный  разговор,  в который  он  изредка только  вставлял
горькое  слово  или  мрачное  замечание,   был  ему  крайне  неприятен.  Его
сдержанность нелюдимость  и  неразговорчивость  делали  его почти  стариком.
Поэтому, не считая нужным  менять свои  привычки, он приучил Гримо исполнять
его требования:  тот  повиновался  простому знаку или  легкому движению губ.
Разговаривал с ним Атос только при самых необычайных обстоятельствах.
     Случалось,  что Гримо, который как огня боялся своей господина,  хотя и
был горячо привязан к нему и преклонялся перед его умом, полагая, что уловил
его желания, бросался исполнять их и делал как раз обратное  тому, что хотел
Атос.  Тогда  Атос пожимал  плечами  и без малейшего гнева колотил  Гримо. В
такие дни он бывал несколько разговорчивее.
     Портос, как мы уже успели узнать, был  прямой противоположностью Атоса:
он  не  только  много разговаривал, но разговаривал  громко.  Надо, впрочем,
отдать  ему справедливость:  ему было безразлично, слушают его  или  нет. Он
разговаривал  ради  собственного  удовольствия  - ради  удовольствия слушать
самого себя. Он говорил решительно обо  всем, за исключением  наук, ссылаясь
на  глубокое  отвращение,  которое, по  его словам,  ему с  детства  внушала
ученые.  Вид  у  него  был  не  столь  величавый,  как у  Атоса,  и сознание
превосходства Атоса  в  начале  их  знакомства  нередко  вызывало у  Портоса
раздражение. Он  прилагал поэтому  все  усилия, чтобы превзойти его  хотя бы
богатством  своего одеяния.  Но  стоило Атосу  в своем простом  мушкетерском
плаще  ступить  хоть  шаг,  откинув  назад  голову,  как  он  сразу  занимал
подобающее ему место, отодвигая разодетого Портоса на второй план.
     Портос в утешение себе наполнял приемную  г-на де Тревиля  и караульное
помещение  Лувра громогласными  рассказами о  своих успехах у  женщин,  чего
никогда  не делал  Атос.  В  самое последнее время, перейдя от жен известных
судей  к женам  прославленных военных,  от чиновниц  - к баронессам,  Портос
прозрачно намекал на какую-то иностранную княгиню, увлекшуюся им.
     Старая  пословица  говорит: "Каков  хозяин,  таков  и слуга".  Перейдем
поэтому от слуги Атоса к слуге Портоса, от Гримо к Мушкетону.
     Мушкетон был нормандец, идиллическое имя которого, Бонифаций (*25), его
господин заменил куда более воинственным - Мушкетон. Он поступил на службу к
Портосу,  поставив условием, что его будут  кормить и одевать, но кормить  и
одевать роскошно. Кроме того, он просил  предоставлять  ему  каждый день два
свободных  часа  для  занятия ремеслом, которое должно покрыть все остальные
его потребности. Портос согласился на  эти  условия: они были ему как раз по
душе. Он заказывал  Мушкетону камзолы, которые выкраивались из старой одежды
и  запасных  плащей  самого  Портоса.  Благодаря  ловкости одного  портного,
который  перешивал  и  перелицовывал   его  обноски  и  жена  которого  явно
стремилась  отвлечь  Портоса от  его аристократических  привычек,  Мушкетон,
сопровождая своего господина, имел очень представительный вид.
     Что касается Арамиса,  характер которого мы, кажется, достаточно хорошо
описали,  хотя за его развитием, как и за развитием характера его друзей, мы
проследим в дальнейшем, - то лакея его звали Базен.
     Ввиду того что господин его надеялся принять когда-нибудь духовный сан,
слуга, как и подобает слуге духовного лица, был неизменно одет в черное. Это
был  берриец  лет  тридцати пяти - сорока,  кроткий, спокойный, толстенький.
Свободное  время, предоставляемое ему  его господином,  он  посвящал  чтению
духовных  книг и умел в случае необходимости приготовить превосходный  обед,
состоящий  всего из нескольких  блюд,  но зато  отличных. В остальном он был
нем, слеп и глух, и верность его могла выдержать любое испытание.
     Теперь,  познакомившись,  хотя  поверхностно,  и  с господами  и  с  их
слугами, перейдем к жилищу каждого из них.
     Атос жил на улице  Феру, в двух шагах от Люксембурга (*26). Он  занимал
две небольшие комнаты,  опрятно убранные,  которые ому сдавала хозяйка дома,
еще не  старая  и еще очень  красивая, напрасно  обращавшая на  него  нежные
взоры. Остатки  былой  роскоши кое-где  виднелись на  стеках этого скромного
обиталища, например: шпага, богато отделанная  и, несомненно, принадлежавшая
еще эпохе  Франциска  I  (*20), один эфес  которой,  украшенный драгоценными
камнями, должен был стоить не менее двухсот пистолей.  Атос, однако, даже  в
самые тяжелые  минуты  ни  разу  не соглашался заложить или  продать ее. Эта
шпага долгое  время  составляла  предмет вожделений  Портоса.  Он  готов был
отдать десять лет жизни за право владеть ею.
     Однажды,  готовясь  к  свиданию  с  какой-то  герцогиней, он  попытался
одолжить  шпагу у Атоса. Атос молча вывернул  все  карманы,  собрал все, что
было у  него ценного:  кошельки, пряжки  и золотые  цепочки, и предложил  их
Портосу. Что же касается шпаги, сказал он, она прикована  к  стене и покинет
ее только тогда, когда владелец ее покинет это жилище. Кроме шпаги, внимание
привлекал  еще  портрет  знатного  вельможи времен Генриха  III,  одетого  с
чрезвычайным изяществом и с орденом  Святого Духа на груди.  Портрет имел  с
Атосом   известное  сходство,  некоторые   общие  с   ним  фамильные  черты,
указывавшие на то, что  этот знатный вельможа,  кавалер королевских орденов,
был его предком.
     И  в  довершение всего этого  - ларец  изумительной  ювелирной  работы,
украшенный тем же гербом, что шпага и портрет, красовался на выступе камина,
своим  утонченным  изяществом  резко отличаясь от всего окружающего. Ключ от
этого  ларца  Атос  всегда  носил  при  себе.  Но  однажды он  открыл его  в
присутствии  Портоса, и  Портос  мог убедиться, что  ларец  содержит  только
письма и бумаги - надо полагать, любовную переписку и семейный архив.
     Портос занимал большую  и на  вид  роскошную квартиру  на улице  Старой
Голубятни. Каждый раз, проходя  с кем-нибудь из приятелей мимо своих окон, у
одного  из которых всегда стоял Мушкетон в парадной  ливрее, Портос поднимал
голову и, указывая рукой вверх, говорил: "Вот моя  обитель". Но  застать его
дома никогда  не удавалось, никогда и никого он не приглашал подняться с ним
наверх,  и никто не мог  составить себе  представление, какие действительные
богатства кроются за этой роскошной внешностью.
     Что  касается Арамиса,  то  он жил в маленькой квартире,  состоявшей из
гостиной,  столовой  и   спальни.  Спальня,  как  и  все  остальные  комнаты
расположенная в первом  этаже, выходила окном  в маленький тенистый и свежий
садик, густая зелень которого делала его недоступным для любопытных глаз.
     Как устроился д'Артаньян, нам уже известно, и мы успели познакомиться с
его слугой Планше.
     Д'Артаньян был  по  природе  своей  очень  любопытен,  как, впрочем,  и
большинство людей, владеющих даром интриги. Он напрягал все свои силы, чтобы
узнать,  кто же на  самом  деле были Атос, Портос и  Арамис. Ибо  под  этими
прозвищами все они  скрывали свои  дворянские имена, и  в частности, Атос, в
котором за целую милю можно было угадать настоящего вельможу. Он обратился к
Портосу, надеясь  получить сведения  об Атосе и Арамисе, и к Арамису,  чтобы
узнать, кто такой Портос.
     Портос, к сожалению, о своем молчаливом товарище знал лишь то, что было
известно по слухам. Говорили, что он пережил большое горе, причиной которого
была  любовь,  и  что  чья-то  подлая  измена  якобы  отравила  жизнь  этого
достойного человека. Но об обстоятельствах этой измены никто ничего не знал. ..далее 

Другое творчество Александра Дюма