"Вы, должно быть, устали, - сказала она ювелир

			
			
			у, - я постлала  чистые
простыни, идите наверх и спите спокойно".
   Жоаннес подождал еще немного, чтобы посмотреть, не утихает  ли  буря,
и, убедившись, что гроза и дождь только  усиливаются,  пожелал  хозяевам
спокойной ночи и ушел наверх.
   Он шел по лестнице над моей головой, и я слышал, как ступеньки  скри-
пели под его ногами.
   Карконта проводила его алчным взглядом, тогда как Кадрусс,  напротив,
стоял к нему спиной и даже не смотрел в его сторону.
   Все эти подробности, о которых я вспомнил позже, ничуть меня не пора-
зили, пока все это происходило у меня перед глазами; в  общем  все,  что
случилось, было вполне естественно, и, если не считать истории  с  алма-
зом, которая показалась мне довольно неправдоподобной, все вытекало одно
из другого.
   Я смертельно устал, но собирался воспользоваться первой минутой, ког-
да уймется дождь и уляжется буря, а потому решил поспать несколько часов
и убраться отсюда среди ночи.
   Я слышал, как наверху ювелир поудобнее устраивался  на  ночь.  Вскоре
под ним заскрипела кровать; он улегся:
   Я чувствовал, что мои глаза слипаются, а так как у меня не  возникало
ни малейшего подозрения, - то я и не пытался бороться со сном; в послед-
ний раз я заглянул в соседнюю комнату. Кадрусс сидел у стола,  на  дере-
вянной скамейке, которая в деревенских трактирах заменяет стулья; он си-
дел ко мне спиной, так что я не мог видеть его лица, да и сиди он иначе,
я все равно не мог бы его разглядеть, потому что голову  он  склонил  на
руки.
   Карконта некоторое время молча наблюдала за ним, потом пожала плечами
и села напротив него.
   В эту минуту потухающее пламя охватило еще не тронутый сухой  сук;  в
темной комнате стало немного светлее. Карконта но сводила глаз с мужа, а
так как он сидел все в той же позе, она протянула свои скрюченные пальцы
и дотронулась до его лба.
   Кадрусс вздрогнул. Мне показалось, что губы Карконты  шевелились;  но
или она говорила слишком тихо, или  сон  уже  притупил  мои  чувства,  -
только звук ее голоса не долетал до меня. Глаза мои тоже  заволакивались
туманом, и я уже не отдавал себе отчета, наяву я все  это  вижу  или  во
сне. Наконец, веки мои сомкнулись, и я перестал сознавать окружающее.
   Я спал глубоким сном, как вдруг меня разбудил выстрел и за ним  ужас-
ный крик. Над головой раздались нетвердые шаги, и что-то грузно  рухнуло
на лестнице, как раз над моей головой.
   Я еще не совсем пришел в себя. Мне слышались стоны, потом заглушенные
крики, как будто где-то происходила борьба.
   Последний крик, протяжнее, чем остальные, сменившийся затем  стонами,
окончательно вывел меня из оцепенения.
   Я приподнялся на локте, открыл глаза, но  не  мог  в  темноте  ничего
разглядеть и дотронулся до своего лба, на который, как  мне  показалось,
падали сквозь доски лестницы частые капли теплого дождя.
   За разбудившим меня шумом наступила полная тишина. Я слышал над своей
головой мужские шаги; заскрипела лестница. Мужчина  спустился  в  нижнюю
комнату, подошел к камину и зажег свечу.
   Это был Кадрусс; он был очень бледен, и его рубашка была вся в крови.
   Затеплив свечу, он быстро поднялся по лестнице, и я вновь услышал его
быстрые, тревожные шаги.
   Через минуту он снова сошел вниз. В руке он держал футляр;  удостове-
рившись, что алмаз лежит внутри, он начал совать его то  в  один,  то  в
другой карман; затем решив, вероятно, что карман  недостаточно  надежное
место, закатал его в свой красный платок и обернул им шею.
   Затем он бросился к шкафу, вытащил оттуда золото и ассигнации, рассо-
вал их в карманы штанов и в карманы куртки, захватил две-три  рубашки  и
выскочил за дверь. Тогда мне все стало ясно; я упрекал себя за случивше-
еся, как будто сам был в этом виноват. Мне показалось, что я слышу  сто-
ны; быть может, несчастный ювелир был еще жив; быть  может,  оказав  ему
помощь, я мог отчасти загладить зло, которое я не то чтобы совершил,  но
которому дал свершиться. Я налег спиной на плохо скрепленные доски,  от-
делявшие от нижней комнаты подобие пристройки, где я лежал; доски  пода-
лись, и я проник в дом.
   Я схватил свечу и бросился вверх  по  лестнице;  поперек  нее  лежало
чье-то тело; это был труп Карконты.
   Слышанный мною выстрел был сделан по ней; пуля пробила ей  шею  навы-
лет, кровь текла из двойной раны и струей била изо рта.
   Она была мертва.
   Я перешагнул через труп и побежал дальше.
   Спальня была в ужасном  беспорядке.  Часть  мебели  была  опрокинута;
простыни, за которые судорожно хватался несчастный ювелир, были  разбро-
саны по комнате; сам он лежал на полу, головой к стене,  в  луже  крови,
вытекшей из трех больших ран на груди.
   Из четвертой торчала рукоятка огромного кухонного ножа.
   Мне под ноги попался второй пистолет, неразряженный, вероятно потому,
что порох отсырел. ..далее 

Другое творчество Александра Дюма