- О, признаюсь вам, для меня э

			
			
			то совершенно безразлично!
     - Если бы вы даже и не признавались в своем равнодушии к вопросам веры,
милорд, ваше распутство и ваши беззакония изобличили бы вас.
     - Гм... Вы говорите о распутстве, госпожа Мессалина  (*76), леди Макбет
(*77)!  Или  я  толком  не  расслышал,  или  вы,  черт  возьми,  на редкость
бесстыдны!
     -  Вы  говорите  так потому,  что  знаете, что  нас  слушают, - холодно
заметила  миледи,  - и  потому,  что  хотите  вооружить  против  меня  ваших
тюремщиков и палачей.
     -  Тюремщиков?  Палачей?..  Вот  так  раз,   сударыня!  Вы  впадаете  в
патетический тон, и вчерашняя комедия переходит сегодня в трагедию. Впрочем,
через  неделю  вы будете там,  где вам надлежит быть, и  мое намерение будет
доведено до конца.
     - Постыдное  намерение!  Нечестивое намерение! -  произнесла  миледи  с
экзальтацией жертвы, бросающей вызов своему судье.
     - Честное слово,  мне кажется, эта  развратница сходит с ума! -  сказал
лорд Винтер  и встал. - Ну  довольно,  ну успокойтесь же, госпожа пуританка,
или я велю  посадить вас в тюрьму!  Готов поклясться, это, должно  быть, мое
испанское  вино  бросилось  вам в  голову.  Впрочем,  не  волнуйтесь:  такое
опьянение неопасно и не приведет к пагубным последствиям.
     И лорд Винтер ушел, отпуская ругательства, что в ту эпоху было в обычае
даже у людей высшего общества.
     Фельтон  действительно стоял за  дверью  и слышал до единого слова весь
разговор.
     Миледи угадала это.
     - Да, ступай, ступай! - прошептала она вслед своему  деверю. - Пагубные
для  тебя последствия не  заставят себя  ждать, но ты,  глупец,  заметишь их
только тогда, когда их уже нельзя будет избежать!
     Опять  стало  тихо.  Прошло еще  два  часа.  Солдаты  принесли  ужин  и
услышали, что  миледи громко читает молитвы, те  молитвы, которым  научил ее
старый слуга ее второго мужа,  ревностный пуританин. Она,  казалось, была  в
каком-то экстазе и даже не  обращала внимания  на то, что происходило вокруг
нее.   Фельтон  сделал  знак,  чтобы  ей   не  мешали,  и,  когда  все  было
приготовлено, бесшумно вышел вместе с солдатами.
     Миледи  знала, что  за ней могут наблюдать в  окошечко двери, а  потому
прочитала свои  молитвы до конца, и  ей показалось, что  часовой у  ее двери
ходит иначе, чем ходил до сих пор, и как будто прислушивается.
     В этот вечер ей ничего больше и не надо было; она встала, села за стол,
немного поела и выпила только воды.
     Через час солдаты пришли вынести стол, но миледи заметила, что на  этот
раз Фельтон не сопровождал их.
     Значит, он боялся часто видеть ее.
     Миледи  отвернулась к  стене и  улыбнулась:  эта улыбка выражала  такое
торжество, что могла бы ее выдать.
     Она подождала еще полчаса.  В  старом  замке царила тишина,  слышен был
только  вечный  шум  прибоя - это  необъятное дыхание  океана. Своим чистым,
мелодичным и звучным голосом миледи запела  первый  стих излюбленного псалма
пуритан:

     Ты нас, о боже, покидаешь,
     Чтоб нашу силу испытать.
     А после сам же осеняешь
     Небесной милостью тех, кто умел страдать.

     Эти стихи были очень далеки от совершенства, но, как известно, пуритане
не могли похвастаться поэтическим мастерством.
     Миледи пела  и прислушивалась.  Часовой  у  ее  двери  остановился  как
вкопанный;  из этого  миледи могла  заключить, какое  действие  произвело ее
пение. ..далее 

Другое творчество Александра Дюма