"Клянусь  богом!  -  подумал  

			
			
			д'Артаньян,  которому  вдруг  вспомнилась
племянница  богослова.  -  Клянусь  богом,  было  бы  забавно,  если  б  эта
запоздалая голубка искала дом нашего друга! Но я душу готов отдать в заклад,
что похоже на то. Ну, дорогой мой Арамис, на этот раз я добьюсь правды!"
     И д'Артаньян, стараясь занимать как можно меньше места, укрылся в самом
темном углу подле каменной скамьи, стоявшей в глубине какой-то ниши.
     Молодая женщина  подходила все ближе. Сомнений в том,  что она  молода,
уже не могло оставаться; помимо походки, выдавшей ее почти сразу, обличал ее
и  голос: она  слегка кашлянула, и по этому  кашлю д'Артаньян определил, что
голосок  у нее  свежий  и звонкий. И  тут  же он подумал, что кашель этот  -
условный сигнал.
     То ли на этот  сигнал было отвечено  таким же сигналом, то ли, наконец,
она и без посторонней помощи определила, что достигла цели, - только женщина
вдруг решительно направилась к окну Арамиса  и трижды с равными промежутками
постучала согнутым пальцем в ставень.
     - Ну конечно, она стучится к Арамису! - прошептал д'Артаньян. - Вот оно
что, господин лицемер! Знаю я теперь, как вы изучаете богословие!
     Не успела женщина постучать, как  внутренняя  рама раскрылась, и сквозь
ставень мелькнул свет.
     -  Ага... - проговорил  подслушивавший  не у дверей, а у  окна, -  ага,
посетительницу ожидали!  Сейчас  раскроется  ставень, и дама заберется через
окно. Прекрасно!
     Но,  к  великому  удивлению  д'Артаньяна,  ставень  оставался закрытым.
Огонь, мелькнувший на  мгновение, исчез, и  все снова  погрузилось во  мрак.
Д'Артаньян решил, что это ненадолго, и  продолжал стоять, весь превратившись
в зрение и слух.
     Он оказался прав. Через несколько секунд изнутри раздались два коротких
удара в ставень.
     Молодая  женщина, стоявшая  на  улице, в  ответ  стукнула  один  раз, и
ставень раскрылся.
     Можно себе представить, как жадно д'Артаньян смотрел и слушал.
     К  несчастью, источник  света был  перенесен в другую комнату. Но глаза
молодого  человека  успели  привыкнуть  к темноте.  Да,  кроме  того,  глаза
гасконцев, как  уверяют, обладают способностью, подобно глазам кошек, видеть
во мраке.
     Д'Артаньян  увидел,  что  молодая женщина вытащила  из кармана какой-то
белый  сверточек  и поспешно развернула его. Это  был платок. Развернув его,
она указала своему собеседнику на уголок платка.
     Д'Артаньяну живо представился платочек, найденный им у ног г-жи Бонасье
и заставивший его вспомнить о платке, который обронил Арамис.
     Какую, черт возьми, роль играл этот платок?
     С  того  места,  где  стоял  молодой  гасконец, он не  мог видеть  лицо
Арамиса, - он ни на минуту не усомнился, что именно Арамис беседует с дамой,
стоящей  под окном.  Любопытство взяло  верх над осторожностью, и, пользуясь
тем, что внимание обоих действующих  лиц этой сцены было  целиком  поглощено
платком, он выбрался из своего убежища с быстротой молнии,  однако бесшумно,
перебежал улицу  и  прильнул  к  такому  месту  стены,  откуда взор его  мог
проникнуть в глубину комнаты Арамиса.
     Заглянув в окно,  д'Артаньян чуть не вскрикнул от  удивления: не Арамис
разговаривал с ночной  посетительницей, а женщина. К  сожалению, д'Артаньян,
хотя и мог в темноте различить контуры ее фигуры, не мог разглядеть ее лицо.
     В эту минуту женщина, находившаяся в  комнате, вынула из кармана другой
платок  и  заменила  им  тот,  который  ей  подали.  После этого обе женщины
обменялись несколькими словами. Наконец ставень закрылся.  Женщина, стоявшая
на улице, обернулась и прошла в трех-четырех шагах  от д'Артаньяна,  опустив
на лицо капюшон своего плаща. Но предосторожность эта запоздала - д'Артаньян
успел узнать г-жу Бонасье.
     Госпожа Бонасье! Подозрение, что это она, уже  мелькнуло  у него, когда
она вынула из кармана платок. Но как мало вероятного было  в том, чтобы г-жа
Бонасье, пославшая  за г-ном де Ла Портом, который должен был проводить ее в
Лувр, вдруг в половине двенадцатого ночи бегала по улицам, рискуя снова быть
похищенной!
     Это делалось, значит, во имя  чего-то очень  важного. А что  может быть
важно для двадцатипятилетней женщины, если не любовь?
     Но  ради себя  ли  самой или  какого-то третьего лица шла  она на такой
риск? Вот вопрос, который задавал себе д'Артаньян. Демон ревности терзал его
сердце, как если бы он был уже признанным любовником.
     Существовало, впрочем,  простое средство,  чтобы  удостовериться,  куда
спешит г-жа Бонасье.  Нужно  было проследить за ней. Это средство было столь
простым, что д'Артаньян прибег к нему не задумываясь.
     Но  при виде  молодого  человека,  который  отделился  от стены, словно
статуя, вышедшая  из ниши, и при звуке его шагов  г-жа  Бонасье вскрикнула и
бросилась бежать.
     Д'Артаньян погнался за ней. Для него  не представляло трудности догнать
женщину, путавшуюся в складках своего плаща.  Он настиг  ее поэтому  раньше,
чем  она  пробежала  треть улицы,  на  которую  свернула. Несчастная  совсем
обессилела  -  не  столько  от усталости,  сколько  от страха,  -  и,  когда
д'Артаньян положил руку ей на плечо, она упала  на  одно колено и сдавленным
голосом вскрикнула: ..далее 

Другое творчество Александра Дюма