- Что же нам делать с тобой, мальтиец? - сказа

			
			
			л он.  -  Мы  не  можем
бросить тебя, но и оставаться нам нельзя.
   - Уезжайте! - сказал Дантес.
   - Мы пробудем в отлучке не меньше недели, - отвечал капитан, - и  нам
еще придется свернуть с пути, чтобы зайти за тобой.
   - Послушайте, - сказал Дантес, - если через два-три дня вы  встретите
рыбачью или какую-нибудь другую лодку, идущую в эту сторону, то скажите,
чтобы она зашла за мной, я заплачу двадцать пять пиастров за  переезд  в
Ливорно. Если никого не встретите, вернитесь сами.
   Капитан покачал головой.
   - Послушайте, капитан Бальди, есть способ все уладить, - сказал  Джа-
копо, - уезжайте, а я останусь с раненым и буду ходить за ним.
   - И ты отказался бы от своей доли в дележе, - спросил Эдмон, -  чтобы
остаться со мной?
   - Да, - отвечал Джакопо, - и без сожаления.
   - Ты славный малый, Джакопо, - сказал Дантес, - и бог  наградит  тебя
за твое доброе намерение; спасибо тебе, но я ни в ком не  нуждаюсь.  От-
дохнув день-другой, я поправлюсь, а среди этих утесов  я  надеюсь  найти
кое-какие травы - превосходное средство от ушибов.
   И загадочная улыбка мелькнула на губах Дантеса; он крепко пожал  руку
Джакопо, но был непреклонен в своем решении остаться на острове, и  при-
том одному.
   Контрабандисты оставили Эдмону все, что он просил, и удалились, часто
оглядываясь назад и дружески прощаясь с ним, на что Эдмон отвечал,  под-
нимая одну только руку, словно он и пошевелиться не мог.
   Когда они совсем скрылись из виду, Дантес засмеялся.
   - Странно, - прошептал он, - что именно среди  таких  людей  находишь
преданность и дружбу!
   Потом он осторожно вполз на вершину скалы, закрывавшей от него  море,
и оттуда увидел тартану, которая закончила свои  приготовления,  подняла
якорь, легко качнулась, словно чайка, расправляющая крылья, и тронулась.
   Час спустя она исчезла, - во всяком случае с того  места,  где  лежал
раненый, ее не было видно.
   Тогда Дантес вскочил на ноги, проворнее и легче дикой серны,  прыгаю-
щей по этим пустынным утесам среди миртовых и мастиковых деревьев, схва-
тил одною рукою ружье, другою кирку и побежал к  той  скале,  у  которой
кончались зарубки, замеченные им на утесах.
   - А теперь, - вскричал он, вспомнив сказку про арабского рыбака,  ко-
торую рассказывал ему Фариа, - теперь, Сезам, откройся!
      III. ВОЛШЕБНЫЙ БЛЕСК
   Солнце прошло уже почти треть своего пути, и его майские лучи, жаркие
и живительные, падали на утесы, которые, казалось, чувствовали их тепло;
тысячи кузнечиков, скрытых в вереске,  оглашали  воздух  однообразным  и
непрерывным стрекотанием; листья миртов и олив трепетали, издавая  почти
металлический звук; каждый шаг Эдмона по нагретому солнцем граниту  спу-
гивал зеленых, как изумруд, ящериц; вдали, на горных склонах,  виднелись
резвые серны, так привлекающие охотников; словом, остров казался обитае-
мым, полным жизни, и, несмотря на это, Эдмон чувствовал,  что  он  один,
под десницей бога.
   Его охватило странное чувство, похожее на страх;  причиной  тому  был
яркий дневной свет, при котором даже в пустыне нам чудится,  что  чьи-то
пытливые взоры следят за нами.
   Это чувство было так сильно, что, раньше чем приняться  за  дело,  он
отложил кирку, снова взял в руки ружье, еще раз  вскарабкался  на  самую
высокую вершину и внимательным глазом окинул окрестность.
   Но нужно признаться, что внимание его не было привлечено ни поэтичес-
кой Корсикой, на которой он различал даже дома, ни почти  неведомой  ему
Сардинией, ни Эльбой, воскрешающей в памяти  великие  события,  ни  едва
приметной чертой, тянувшейся на горизонте, которая  для  опытного  глаза
моряка означала великолепную Геную и торговый Ливорно; нет,  взгляд  его
искал бригантину, отплывшую на рассвете, и тартану, только что  вышедшую
в море.
   Первая уже исчезла в Бонифациевом проливе; вторая, следуя по противо-
положному пути, шла вдоль берегов Корсики, готовясь обогнуть ее.
   Это успокоило Эдмона.
   Тогда он обратил свои взоры на близлежащие предметы. Он  увидел,  что
стоит на самой возвышенной точке остроконечного острова, подобно хрупкой
статуе на огромном пьедестале; под ним - ни души;  вокруг  -  ни  единой
лодки; ничего, кроме лазурного моря, бьющегося о подножие утесов  и  ос-
тавляющего серебристую кайму на прибрежном граните.
   Тогда он поспешно, но в то же время осторожно, начал  спускаться;  он
очень опасался, как бы его на самом деле не  постиг  несчастный  случай,
который он так искусно и удачно разыграл.
   Дантес, как мы уже сказали, пошел обратно по зарубкам,  сделанным  на
утесах, и увидел, что следы ведут к маленькой  бухточке,  укромной,  как
купальня античной нимфы. Вход в эту бухту был довольно широк, и она была
достаточно глубока, чтобы небольшое суденышко вроде сперонары могло вой-
ти в нее и там укрыться. Тогда, следуя той нити, которая в руках  аббата
Фариа так превосходно вела разум по лабиринту  вероятностей,  он  решил,
что кардинал Спада, желая остаться незамеченным, вошел в  эту  бухточку,
укрыл там свое маленькое судно, пошел по направлению, обозначенному  за-
рубками, и там, где они кончаются, зарыл свой клад. Это предположение  и
привело Дантеса снова к круглому камню. ..далее 

Другое творчество Александра Дюма