Но не успел он договорить, как г-н де Шато-Рен

			
			
			о, красивый молодой че-
ловек лет тридцати, аристократ с головы до ног, то  есть  с  наружностью
Гиша и умом Мортемара, взял его за руку.
   - Разрешите мне, Альбер, - сказал он, - представить вам капитана спа-
ги Максимилиана Морреля, моего друга и спасителя. Впрочем, такого  чело-
века нет надобности рекомендовать. Приветствуйте моего героя, виконт.
   Он посторонился и дал место высокому и представительному молодому че-
ловеку, с широким лбом, проницательным взглядом и черными усами, которо-
го наши читатели видели в Марселе при достаточно  драматических  обстоя-
тельствах, чтобы его, быть может, не забыть. Прекрасно сидевший живопис-
ный мундир,  полуфранцузский,  полувосточный,  обрисовывал  его  широкую
грудь, украшенную крестом Почетного легиона, и его стройную талию. Моло-
дой офицер поклонился с изящной учтивостью. Он  был  грациозен  во  всех
своих движениях, потому что был силен.
   - Господин Моррель, - радушно сказал Альбер, - барон Шато-Рено  зара-
нее знал, что доставит мне особенное удовольствие, познакомив меня с ва-
ми; вы его друг - надеюсь, вы станете и нашим другом.
   - Отлично, - сказал Шато-Рено, - и пожелайте, дорогой виконт, чтобы в
случае нужды он сделал для вас то же, что для меня.
   - А что он сделал? - спросил Альбер.
   - Барон преувеличивает, - сказал Моррель, - право, не стоит  об  этом
говорить!
   - Как не стоит говорить? - воскликнул Шато-Рено. - Жизнь не стоит то-
го, чтобы о ней говорить?.. Право, вы слишком уж большой философ,  доро-
гой Моррель... Вы можете так говорить, вы рискуете жизнью  каждый  день,
но я, на чью долю это выпало совершенно случайно...
   - Во всем этом, барон, для меня ясно только одно: что капитан Моррель
спас вам жизнь.
   - Да, только и всего, - сказал Шато-Рено.
   - А как это случилось? - спросил Бошан.
   - Бошан, друг мой, поймите, что я умираю с голоду! - воскликнул  Деб-
рэ. - Не надо длинных рассказов.
   - Да разве я вам мешаю сесть за стол?.. - сказал Бошан.  -  Шато-Рено
все расскажет нам за завтраком.
   - Господа, - сказал Морсер, - имейте в виду, что сейчас  только  чет-
верть одиннадцатого и мы ждем последнего гостя.
   - Ах, да, дипломата, - сказал Дебрэ.
   - Дипломата или что-нибудь еще, это мне неизвестно. Знаю только,  что
я возложил на него поручение, которое он выполнил так удачно, что,  будь
я королем, я сделал бы его кавалером всех моих орденов, если бы  даже  в
моем распоряжении были сразу и Золотое Руно и Подвязка.
   - В таком случае, раз мы еще не садимся за стол, -  сказал  Дебрэ,  -
налейте себе рюмку хереса, как сделали мы, и  расскажите  нам  свою  по-
весть, барон.
   - Вы все знаете, что недавно мне вздумалось съездить в Африку.
   - Это путь, который вам указали ваши предки, дорогой Шато-Рено, - лю-
безно вставил Морсер.
   - Да, но едва ли вы, подобно им, делали это ради  освобождения  гроба
господня.
   - Вы правы, Бошан, - сказал молодой  аристократ,  -  я  просто  хотел
по-любительски пострелять из пистолета. Как вам известно,  я  не  выношу
дуэли с тех пор, как два моих секунданта, выбранные мною для того, чтобы
уладить дело, заставили меня раздробить руку одному из моих лучших  дру-
зей... бедному Францу д'Эпине, вы все его знаете.
   - Ах, да, верно, - сказал Дебрэ, - вы  с  ним  когдато  дрались...  А
из-за чего?
   - Хоть убейте, не помню, - отвечал Шато-Рено. - Но зато отлично  пом-
ню, что, желая как-нибудь проявить свои таланты в этой области, я  решил
испытать на арабах новые пистолеты, которые мне только что подарили. По-
этому я отправился в Оран, из Орана доехал до Константины и  прибыл  как
раз в то время, когда снимали осаду. Я начал отступать вместе со  всеми.
Двое суток я кое-как сносил днем дождь, а ночью снег; но на третье  утро
моя лошадь околела от холода: бедное животное привыкло к попонам, к теп-
лой конюшне... Это был арабский конь, но он не узнал  родины,  встретив-
шись в Аравии с десятиградусным морозом.
   - Так вот почему вы хотите купить моего английского скакуна, - сказал
Дебрэ. - Вы надеетесь, что он будет лучше вашего араба переносить холод.
   - Вы ошибаетесь, я поклялся никогда больше не ездить в Африку.
   - Вы так струхнули? - спросил Бошан.
   - Да, признаюсь, - отвечал Шато-Рено, - и было от чего! Итак,  лошадь
моя околела; я шел пешком; на меня во весь опор налетели  шесть  арабов,
чтобы отрубить мне голову; двоих я застрелил из ружья, двоих - в упор из
пистолетов, но оставалось еще двое, а я был безоружен. Один схватил меня
за волосы, - вот почему я теперь стригу их так коротко: как  знать,  что
может случиться, - а другой приставил мне к шее свой  ятаган,  и  я  уже
чувствовал жгучий холод стали, как вдруг вот этот господин в  свою  оче-
редь налетел на них, убил выстрелом из пистолета  того,  который  держал
меня за волосы, и разрубил голову тому, который собирался перерезать мне
горло ятаганом. Он считал своим долгом в  этот  день  спасти  чью-нибудь
жизнь; случаю угодно было, чтобы это оказалась моя; когда я буду  богат,
я закажу Клагману или Марокетти статую Случая. ..далее 

Другое творчество Александра Дюма