Один д'Авриньи проводил глазами г-жу де Вильфо

			
			
			р и заметил ее  поспеш-
ный уход.
   Он приподнял портьеру, и через комнату Эдуарда его  взгляд  проник  в
спальню, г-жа де Вильфор без движения лежала на полу.
   - Ступайте туда, - сказал он сиделке, - госпоже де Вильфор дурно.
   - Но мадемуазель Валентина? - проговорила она с запинкой.
   - Мадемуазель Валентина не нуждается больше в помощи, - сказал  д'Ав-
риньи, - она умерла.
   - Умерла? Умерла? - стонал Вильфор в пароксизме  душевной  муки,  тем
более раздирающей, что она была  неизведанной,  новой,  неслыханной  для
этого стального сердца.
   - Что я слышу! Умерла! - воскликнул третий голос -  Кто  сказал,  что
Валентина умерла?
   Вильфор и доктор обернулись. В дверях стоял Моррель, бледный,  потря-
сенный, страшный.
   Вот что произошло.
   В обычный час, через маленькую дверь, ведущую к Нуартье, явился  Мор-
рель.
   Против обыкновения, дверь не была заперта; ему не пришлось звонить, и
он вошел.
   Он постоял в прихожей, зовя прислугу, чтобы кто-нибудь проводил его к
Нуартье.
   Но никто не откликался; слуги, как известно, покинули дом.
   Моррель не имел особых поводов к  беспокойству:  Монте-Кристо  обещал
ему, что Валентина будет жить, и до сих пор это обещание не было наруше-
но. Каждый вечер граф приносил ему хорошие вести, подтверждаемые на сле-
дующий день самим Нуартье.
   Все же это безлюдье показалось ему странным; оп  позвал  еще  раз,  в
третий раз; та же тишина.
   Тогда он решил подняться.
   Дверь Нуартье была открыта, как и остальные двери.
   Первое, что бросилось ему в глаза, был старик, сидевший в кресле,  на
своем обычном месте; он был очень бледен, и  в  его  расширенных  глазах
застыл испуг.
   - Как вы поживаете, сударь? - спросил Моррель, не без замирания серд-
ца.
   - Хорошо, - показал старик, - хорошо.
   Но его лицо выражало все большую тревогу.
   - Вы чем-то озабочены, - продолжал Моррель. - Позвать кого-нибудь  из
слуг?
   - Да, - показал Нуартье.
   Моррель стал звонить изо всех сил; по, сколько он ни дергал за  шнур,
никто не приходил.
   Он повернулся к Нуартье; лицо старика становилось все бледнее и  тре-
вожнее.
   - Боже мой! - сказал Моррель. - Почему никто не идет? Еще  кто-нибудь
заболел?
   Глаза Нуартье, казалось, готовы были выскочить из орбит. ..далее 

Другое творчество Александра Дюма