Остальные места были заняты Дебрэ, сидевшим ме

			
			
			жду отцом и  сыном  Ка-
вальканти, и Шато-Рено, сидевшим между г-жой де Вильфор и Моррелем.
   Обед был великолепен; Монте-Кристо задался целью совершенно  перевер-
нуть все парижские привычки и утолить еще более любопытство гостей,  не-
жели их аппетит. Им был предложен восточный пир, но такой, какими  могли
быть только пиры арабских волшебниц.
   Все плоды четырех стран света, какие только могли свежими  и  сочными
попасть в европейский рог изобилия, громоздились пирамидами в  китайских
вазах и японских чашах. Редкостные птицы в своем блестящем оперении, ис-
полинские рыбы, простертые на серебряных блюдах,  все  вина  Архипелага,
Малой Азии и Южной Африки в дорогих сосудах, чьи причудливые формы,  ка-
залось, делали их еще ароматнее, друг за другом, словно на  пиру,  какие
предлагал Апиций своим сотрапезникам, прошли перед Гастроном времен  Ав-
густа и Тиверия, взорами этих парижан, считавших, что обед на десять че-
ловек, конечно, может обойтись в тысячу луидоров, но только при условии,
если, подобно Клеопатре, глотать жемчужины или же, подобно Лоренцо Меди-
чи, пить расплавленное золото.
   Монте-Кристо видел общее изумление; он засмеялся и  стал  шутить  над
самим собой.
   - Господа, - сказал он, - должны же вы согласиться, что на  известной
степени благосостояния только излишество является необходимостью,  точно
так же, как - дамы, конечно, согласятся,  -  на  известной  степени  эк-
зальтации реален только идеал? Продолжим эту мысль. Что такое чудо?  То,
чего мы не понимаем. Что всего желаннее? То, что недосягаемо. Итак,  ви-
деть непостижимое, добывать недосягаемое -  вот  чему  я  посвятил  свою
жизнь. Я достигаю этого двумя способами: деньгами и  волей.  Чтобы  осу-
ществить свою прихоть, я проявляю такую же настойчивость, как, например,
вы, господин Данглар, - прокладывая железнодорожную линию; вы,  господин
де Вильфор, - добиваясь для человека смертного приговора;  вы,  господин
Дебрэ, - умиротворяя какое-нибудь государство; вы, господин Шато-Рено, -
стараясь понравиться женщине; и вы, Моррель, - укрощая  лошадь,  которую
никто не может объездить. Вот, например, посмотрите на  этих  двух  рыб:
одна родилась в пятидесяти лье от Санкт-Петербурга, а другая  -  в  пяти
лье от Неаполя; разве не забавно соединить их на одном столе?
   - Что же это за рыбы? - спросил Данглар.
   - Вот Шато-Рено жил в России, он скажет вам, как называется  одна  из
них, - отвечал Монте-Кристо, - а майор Кавальканти,  итальянец,  назовет
другую.
   - Это, - сказал Шато-Рено, - по-моему, стерлядь.
   - Совершенно верно.
   - А это, - сказал Кавальканти, - если не ошибаюсь, минога.
   - Вот именно. А теперь, барон, спросите, где ловятся эти рыбы.
   - Стерляди ловятся только в Волге, - ответил ШатоРено.
   - Я не слышал, - сказал Кавальканти, - чтобы гденибудь,  кроме  озера
Фузаро, водились миноги таких размеров.
   - Так оно и есть; одна прибыла с Волги, а другая с озера Фузаро.
   - Не может быть! - воскликнули все гости в один голос.
   - Вот это и доставляет мне удовольствие, - сказал Монте-Кристо. -  Я,
как Нерон, - cupitor impossibilium; [49] ведь вы тоже  испытываете  удо-
вольствие; эти рыбы, которые на самом деле,  может  быть,  и  хуже,  чем
окунь или лосось, покажутся вам сейчас восхитительными, - и все  потому,
что вам казалось невозможным их достать, а между тем - вот они.
   - Но каким образом удалось доставить этих рыб в Париж?
   - Нет ничего проще. Их привезли в больших бочках, из которых одна вы-
ложена речными травами и камышом, а другая - тростником и озерными  рас-
тениями; их поместили в специально устроенные фургоны; стерлядь  прожила
так двенадцать дней, а минога восемь, и обе они были  живехоньки,  когда
попали в руки моего повара, который уморил одну в молоке, а другую в ви-
не. Вы не верите, Данглар?
   - Во всяком случае позволяю себе сомневаться, -  отвечал  Данглар  со
своей натянутой улыбкой.
   - Батистен, - сказал Монте-Кристо,  -  велите  принести  сюда  вторую
стерлядь и вторую миногу, знаете, те, что прибыли в других бочках и  еще
живы.
   Данглар вытаращил глаза; все общество зааплодировало.
   Четверо слуг внесли две бочки, выложенные водорослями;  в  каждой  из
них трепетала рыба, подобная той, которая была подана к столу.
   - Но зачем же по две каждого сорта? - спросил Данглар.
   - Потому что одна из них могла заснуть, - просто ответил  Монте-Крис-
то.
   - Вы в самом деле изумительный человек! - сказал Данглар.  -  Что  бы
там ни говорили философы, хорошо быть богатым.
   - А главное - изобретательным, - добавила г-жа Данглар.
   - Это изобретение не мое, баронесса; оно было в ходу у римлян. Плиний
сообщает, что из Остии в Рим, при помощи нескольких смен рабов,  которые
несли их на головах, пересылались рыбы из породы тех, которых он называ-
ет mulus; судя по его описанию, это дорада. Получить ее живой  считалось
роскошью еще и потому, что зрелище ее смерти  было  очень  занимательно;
засыпая, она несколько раз меняла свой цвет и, подобно испаряющейся  ра-
дуге, проходила сквозь все оттенки спектра, после чего ее отправляли  на
кухню. Эта агония входила в число ее достоинств. Если ее не  видели  жи-
вой, ею пренебрегали мертвой. ..далее 

Другое творчество Александра Дюма