Арестовав его,  можно  иметь  доказательство  

			
			
			его  преступления,  ибо
письмо находится при нем, или у его отца, или в его каюте на "Фараоне".
   - Боже мой! - простонала Мерседес, проводя рукой по влажному лбу. - И
это письмо...
   - Я купил его за двести тысяч франков, сударыня, - сказал Монте-Крис-
то, - и это недорого, потому что благодаря ему  я  сегодня  могу  оправ-
даться перед вами.
   - И из-за этого письма?..
   - Я был арестован; это вы знаете; но вы не знаете, сударыня,  сколько
времени длилось мое заточение. Вы не знаете, что я четырнадцать лет  то-
мился в четверти лье от вас, в темнице замка Иф. Вы не знаете,  что  че-
тырнадцать долгих лет я ежедневно повторял клятву мщения, которую я  дал
себе в первый день, а между тем мне но было известно, что вы вышли замуж
за Фернана, моею доносчика, и что мой отец умер, умер от голода!
   Мерседес пошатнулась.
   - Боже милосердный! - воскликнула она.
   - Но, когда я вышел из тюрьмы, в которой пробыл четырнадцать  лет,  я
узнал все это, и вот почему жизнью Мерседес и смертью  отца  я  поклялся
отметить Фернану, и... и я ищу ему.
   - И вы уверены, что на вас донес несчастный Фернан?
   - Клянусь вам спасением своей души, сударыня, он это сделал. Впрочем,
это немногим гнуснее, чем французскому гражданину -  продаться  англича-
нам; испанцу по рождению - сражаться против испанцев; офицеру па  службе
у Али - предать и убить Али. Что по сравнению с этим письмо,  которое  я
вам показал? Уловка влюбленного, которую, я это признаю и понимаю, долж-
на простить женщина, вышедшая замуж за этого  человека,  но  которую  не
прощает тот, чьей невестой она была. Французы не отметили предателю, ис-
панцы не расстреляли предателя, Али, лежа в  своей  могиле,  не  наказал
предателя; но я, преданный им, уничтоженный, тоже брошенный в могилу,  я
милостью бога вышел из этой могилы, я перед  богом  обязан  отметить;  я
послан им для мести, и вот я здесь.
   Несчастная женщина закрыла лицо руками и, как подкошенная,  упала  на
колени.
   - Простите, Эдмон, - сказала она, - простите  ради  меня,  ради  моей
любви к вам!
   Достоинство замужней женщины остановило порыв истерзанного сердца.
   Чело ее склонилось почти до самого пола.
   Граф бросился к ней и поднял ее.
   И вот, сидя в кресле, она своими затуманенными от слез  глазами  пос-
мотрела на мужественное лицо МонтеКристо, на котором еще  лежал  грозный
отпечаток страдания и ненависти.
   - Не истребить этот проклятый род! - прошептал он.  Ослушаться  бога,
который повелевает мне покарать его! Нет, не могу!
   - Эдмон, - с отчаянием сказала несчастная мать, - боже мой, я называю
вас Эдмоном, почему вы не называете меня Мерседес?
   - Мерседес! - повторил Монте-Кристо. - Да, вы правы, мне еще сладост-
но произносить это имя, и сегодня впервые, после стольких лет, оно  зву-
чит так внятно на моих устах. Мерседес, я повторял ваше имя со  вздохами
тоски, со стонами боли, с хрипом отчаяния; я произносил его, коченея  от
холода, скорчившись на тюремной соломе; я произносил его,  изнемогая  от
жары, катаясь по каменному полу моей темницы. Мерседес, я  должен  отме-
тить, потому что четырнадцать лет я страдал, четырнадцать  лет  проливал
слезы, я проклинал; говорю вам, Мерседес, я должен отметить!
   И граф, страшась, что он не устоит перед просьбами  той,  которую  он
так любил, призывал воспоминания на помощь своей ненависти.
   - Так отметите, Эдмон, - воскликнула несчастная мать, -  но  отметите
виновным; отомстите ему, отомстите мне, но не мстите моему сыну!
   - В Священном писании сказано, - ответил МонтеКристо: -  "Вина  отцов
падет на их детей до третьего и четвертого колена". Если бог сказал  эти
слова своему пророку, то почему же мне быть милосерднее бога?
   - Потому, что бог владеет временем и вечностью, а у человека их нет.
   Из груди Монте-Кристо вырвался не то стон, не то рычание, и он прижал
ладони к вискам.
   - Эдмон, - продолжала Мерседес, простирая руки к графу. - С  тех  пор
как я вас знаю, я преклонялась перед вами, я чтила вашу  память.  Эдмон,
друг мой, не омрачайте этот благородный и чистый образ, навеки  запечат-
ленный в моем сердце! Эдмон, если бы вы знали, сколько молитв я вознесла
за вас богу, пока я еще надеялась, что вы живы, и с тех пор, как повери-
ла, что вы умерли! Да, умерли! Я думала, что ваш труп погребен в глубине
какой-нибудь мрачной башни; я думала, что ваше тело сброшено на дно  ка-
кой-нибудь пропасти, куда тюремщики бросают умерших узников, и я  плака-
ла! Что могла я сделать для вас, Эдмон, как не молиться и плакать?  Пос-
лушайте меня: десять лет подряд я каждую ночь видела один и тот же  сон.
Ходили слухи, будто вы пытались бежать, заняли место одного из заключен-
ных, завернулись в саван покойника, и будто этот живой труп  сбросили  с
высоты замка Иф; и только услышав крик, который вы испустили,  падая  на
камни, ваши могильщики, оказавшиеся вашими палачами, поняли подмен.  Эд-
мон, клянусь вам жизнью моего сына, за которого я вас молю, десять лет я
каждую ночь видела во сне людей, сбрасывающих что-то неведомое и  страш-
ное с вершины скалы; десять лет я каждую ночь слышала ужасный  крик,  от
которого просыпалась, вся дрожа и леденея. И я, Эдмон, поверьте мне, как
ни тяжка моя вина, я тоже много страдала!
   - А чувствовали ли вы, что ваш отец умирает вдали от вас? -  восклик-
нул Монте-Кристо. - Терзались ли вы мыслью о том,  что  любимая  женщина
отдает свою руку вашему сопернику, в то время как вы задыхаетесь на  дне
пропасти?..
   - Нет, - прервала его Мерседес, - но я вижу, что тот, кого я  любила,
готов стать убийцей моего сына! ..далее 

Другое творчество Александра Дюма