- В добрый час! Вильфор прав, безумие оставлят

			
			
			ь такого человека между
Корсикой, где он родился, Неаполем, где еще царствует его зять, и Итали-
ей, из которой он хотел сделать королевство для своего сына.
   - К сожалению, - сказал Вильфор, - имеются договоры тысяча  восемьсот
четырнадцатого года, и нельзя тронуть Наполеона, не нарушив этих догово-
ров.
   - Так их нарушат! - сказал граф де Сальвье. - Он не был особенно  ще-
петилен, когда приказал расстрелять несчастного герцога Энгиевского.
   - Отлично, - сказала маркиза, - решено: Священный Союз избавит Европу
от Наполеона, а Вильфор избавит Марсель от его сторонников. Либо  король
царствует, либо нет; если он царствует, его  правительство  должно  быть
сильно и его исполнители - непоколебимы; только таким образом можно пре-
дотвратить зло.
   - К сожалению, сударыня, - сказал Вильфор с улыбкой, - помощник коро-
левского прокурора всегда видит зло, когда оно уже совершилось.
   - Так он должен его исправить.
   - Я мог бы сказать, сударыня, что мы не исправляем зло,  а  мстим  за
него, и только.
   - Ах, господин де Вильфор, - сказала молоденькая и хорошенькая  деви-
ца, дочь графа де Сальвье, подруга мадемуазель де Сен-Меран, - постарай-
тесь устроить какой-нибудь интересный процесс, пока мы еще в Марселе.  Я
никогда не видала суда присяжных, а это, говорят, очень любопытно.
   - Да, в самом деле, очень любопытно, - отвечая помощник  королевского
прокурора. - Это уже не искусственная трагедия, а  подлинная  драма;  не
притворные страдания, а страдания настоящие. Человек, которого вы  види-
те, по окончании спектакля идет не домой, ужинать со своим семейством  и
спокойно лечь спать, чтобы завтра начать сначала, а в  тюрьму,  где  его
ждет палач. Так что для нервных особ, ищущих сильных ощущений, не  может
быть лучшего зрелища. Будьте спокойны - если случай представится,  я  не
премину воспользоваться им.
   - От его слов нас бросает в дрожь... а он смеется!  -  сказала  Рене,
побледнев.
   - Что прикажете?.. Это поединок... Я уже пять или шесть раз  требовал
смертной казни для  подсудимых,  политических  и  других...  Кто  знает,
сколько сейчас во тьме точится кинжалов или сколько их уже  обращено  на
меня!
   - Боже мой! - вскричала Рене. - Неужели вы говорите серьезно,  госпо-
дин де Вильфор?
   - Совершенно серьезно, - отвечал Вильфор с улыбкой. - И от этих зани-
мательных процессов, которых графиня жаждет из любопытства, а я из  чес-
толюбия, опасность для меня только усилится.  Разве  эти  наполеоновские
солдаты, привыкшие слепо идти на врага, рассуждают, когда надо выпустить
пулю или ударит штыком? Неужели у них дрогнет рука убить человека, кото-
рого они считают своим личным врагом, когда они, не задумываясь, убивают
русского, австрийца или венгерца, которого они и в глаза  не  видали?  К
тому же опасность необходима; иначе наше ремесло не имело бы оправдания.
Я сам воспламеняюсь, когда вижу в глазах обвиняемого вспышку ярости: это
придает мне силы. Тут уже не тяжба, а битва; я борюсь с ним, он  защища-
ется, я наношу новый удар, и битва кончается, как всякая битва,  победой
или поражением. Вот что значит выступать  в  суде!  Опасность  порождает
красноречие. Если бы обвиняемый улыбнулся мне после моей речи, то я  ре-
шил бы, что говорил плохо, что слова мои были бледны,  слабы,  невырази-
тельны. Представьте себе, какая гордость наполняет душу прокурора, убеж-
денного в виновности подсудимого, когда он видит, что преступник бледне-
ет и склоняет голову под тяжестью улик и под разящими ударами его  крас-
норечия! Голова преступника склоняется и падает!
   Рене тихо вскрикнула.
   - Как говорит! - заметил один из гостей.
   - Вот такие люди и нужны в наше время, - сказал другой.
   - В последнем процессе, - подхватил третий, -  вы  были  великолепны,
Вильфор. Помните - негодяй, который зарезал своего  отца?  Вы  буквально
убили его, прежде чем до него дотронулся палач.
   - О, отцеубийцы - этих мне не жаль. Для таких  людей  нет  достаточно
тяжкого наказания, - сказала Рене. - Но несчастные политические преступ-
ники...
   - Они еще хуже, Рене, потому что  король  -  отец  народа,  и  хотеть
свергнуть или убить короля - значит хотеть убить отца тридцати двух мил-
лионов людей.
   - Все равно, господин де Вильфор, - сказала Рене. - Обещайте мне, что
будете снисходительны к тем, за кого я буду просить вас...
   - Будьте спокойны, - отвечал Вильфор с очаровательной улыбкой,  -  мы
будем вместе писать обвинительные акты.
   - Дорогая моя, - сказала маркиза, - занимайтесь своими  колибри,  со-
бачками и тряпками и предоставьте вашему будущему мужу делать свое дело.
Теперь оружие отдыхает и тога в почете; об этом есть прекрасное  латинс-
кое изречение.
   - Cadant arma togae [3], - сказал Вильфор.
   - Я не решилась сказать по-латыни, - отвечала маркиза.
   - Мне кажется, что мне было бы приятнее видеть вас врачом, -  продол-
жала Рене. - Карающий ангел, хоть он и ангел, всегда страшил меня.
   - Добрая моя Рене! - прошептал Вильфор,  бросив  на  молодую  девушку
взгляд, полный любви.
   - Господин де Вильфор, - сказал маркиз, - будет нравственным и  поли-
тическим врачом нашей провинции; поверь мне, дочка, это почетная роль. ..далее 

Другое творчество Александра Дюма