- Да, - сказал он тихо, - ужасно слышать, как 

			
			
			любимая девушка спокой-
но говорит: "Время вашей казни назначено: она состоится через  несколько
часов; но что ж делать, так надо, и противиться этому я  не  буду".  Так
вот, если, для того чтобы подписать договор, ждут только  д'Эпине,  если
на следующий день после его приезда вы будете ему принадлежать, то, зна-
чит, вы будете обручены с ним завтра, потому что он приехал сегодня  ут-
ром.
   Валентина вскрикнула.
   - Час назад я был у графа Монте-Кристо, - сказал Моррель. - Мы с  ним
беседовали: он - о горе, постигшем вашу семью, а я - о вашем  горе,  как
вдруг во двор въезжает экипаж. Слушайте. До этой минуты я никогда не ве-
рил в предчувствия, но теперь приходится поверить. Когда я услышал  стук
этого экипажа, я задрожал. Вскоре я услышал на лестнице шаги. Гулкие ша-
ги командора привели Дон Жуана не в больший ужас, чем эти - меня.  Нако-
нец, отворяется дверь: первым входит Альбер де Морсер.  Я  уже  чуть  не
усомнился в своем предчувствии, чуть не подумал, что ошибся,  как  вдруг
за Альбером входит еще один человек, и граф восклицает: "А, вот и  барон
Франц д'Эпине!.." Я собрал все свои силы и  все  мужество,  чтобы  сдер-
жаться. Может быть, я побледнел, может быть, задрожал; но во всяком слу-
чае я продолжал улыбаться. Через пять минут я ушел. Я не слышал ни слова
из всего, что говорилось за эти пять минут. Я был уничтожен.
   - Бедный Максимилиан! - прошептала Валентина.
   - И вот я здесь, Валентина. Теперь ответьте мне, - моя жизнь и смерть
зависят от вашего ответа. Что вы думаете делать?
   Валентина опустила голову; она была совершенно подавлена.
   - Послушайте, - сказал Моррель, - ведь вы не в первый раз  задумывае-
тесь над тем, в какое положение мы попали; положение серьезное,  тягост-
ное, отчаянное. Думаю, что теперь не время предаваться бесплодной  скор-
би; это годится для тех, кто согласен спокойно страдать и упиваться сво-
ими слезами. Есть такие люди, и, вероятно, господь зачтет им на  небесах
их смирение на земле.
   Но кто чувствует в себе волю к борьбе,  тот  не  теряет  драгоценного
времени и сразу отвечает судьбе ударом на удар. Хотите вы бороться  про-
тив злой судьбы, Валентина? Отвечайте, я об этом и пришел спросить.
   Валентина вздрогнула и с испугом посмотрела на Морреля. Мысль  посту-
пить наперекор отцу, бабушке - словом, всей семье - ей  и  в  голову  не
приходила.
   - Что вы хотите сказать, Максимилиан? - спросила она. - Что вы  назы-
ваете борьбой? Назовите это лучше кощунством! Чтобы я нарушила  приказа-
ние отца, волю умирающей бабушки? Но это невозможно!
   Моррель вздрогнул.
   - У вас слишком благородное сердце, чтобы не понять меня,  и  вы  так
хорошо понимаете, милый Максимилиан, что вы молчите. Мне бороться!  Боже
меня упаси! Нет, нет. Мне нужны все мои силы, чтобы бороться с  собой  и
упиваться слезами, как вы говорите. Но огорчить отца, омрачить последние
минуты бабушки - никогда!
   - Вы совершенно правы, - бесстрастно сказал Моррель.
   - Как вы это говорите, боже мой! - воскликнула оскорбленная  Валенти-
на.
   - Говорю, как человек, который восхищается вами, мадемуазель, -  воз-
разил Максимилиан.
   - Мадемуазель! - воскликнула Валентина. - Мадемуазель!  Какой  же  вы
эгоист! Вы видите, что я в отчаянии, и делаете вид, что не понимаете ме-
ня.
   - Вы ошибаетесь, напротив, я вас прекрасно понимаю. Вы не хотите про-
тиворечить господину де Вильфор, не хотите ослушаться маркизы, и  завтра
вы подпишете брачный договор, который свяжет вас с вашим мужем.
   - Но разве я могу поступить иначе?
   - Не стоит спрашивать об этом у меня, мадемуазель. Я плохой  судья  в
этом деле, и мой эгоизм может меня ослепить, - отвечал Моррель; его глу-
хой голос и сжатые кулаки говорили о все растущем раздражении.
   - А что вы предложили бы мне, Моррель, если бы я могла  принять  ваше
предложение? Отвечайте же. Суть не же в том, чтобы сказать: "Вы  делаете
плохо". Надо дать совет - что же именно делать.
   - Вы говорите серьезно, Валентина? Вы хотите, чтобы я дал вам совет?
   - Конечно хочу, Максимилиан, и, если он будет хорош, я приму его.  Вы
же знаете, как вы мне дороги.
   - Валентина, - сказал Моррель, отодвигая отставшую доску, - дайте мне
руку в доказательство, что вы не сердитесь на мою вспышку. У меня голова
кругом идет и уже целый час меня одолевают самые сумасбродные  мысли.  И
если вы отвергнете мой совет...
   - Но что же это за совет?
   - Вот, слушайте, Валентина.
   Валентина подняла глаза к небу и вздохнула.
   - Я человек свободный, - продолжал Максимилиан, - я достаточно  богат
для нас двоих. Я клянусь, что, пока вы не станете моей женой,  мои  губы
не прикоснутся к вашему челу. ..далее 

Другое творчество Александра Дюма