- Нет! Нет! - воскликнул тот. - Не оставь нас,

			
			
			 господи боже мой, спа-
си его!.. Помогите!.. Помогите!..
   - Тише, тише! - пролепетал умирающий. - Молчите, а то  нас  разлучат,
если вы меня спасете!
   - Вы правы. Будьте спокойны, я спасу вас! Хоть  вы  очень  страдаете,
но, мне кажется, меньше, чем в первый раз.
   - Вы ошибаетесь: я меньше страдаю потому, что во мне осталось  меньше
сил для страдания. В ваши лета верят в жизнь, верить и надеяться -  при-
вилегия молодости. Но старость яснее видит  смерть.  Вот  она!..  Подхо-
дит!.. Кончено!.. В глазах темнеет!..  Рассудок  мутится!..  Вашу  руку,
Дантес!.. Прощайте!.. Прощайте!..
   И, собрав остаток своих сил, он приподнялся в последний раз.
   - Монте-Кристо! - произнес он. - Помните - Монте-Кристо!
   И упал на кровать.
   Припадок был ужасен: сведенные судорогою члены, вздувшиеся веки, кро-
вавая пена, бесчувственное тело - вот что осталось на этом ложе  страда-
ний от разумного существа, лежавшего на нем за минуту перед тем.
   Дантес взял плошку и поставил ее у изголовья постели  на  выступивший
из стены камень; мерцающий свет бросал причудливый отблеск на искаженное
лицо и бездыханное, оцепеневшее тело.
   Устремив на него неподвижный взор, Дантес бестрепетно ждал той  мину-
ты, когда надо будет применить спасительное средство.
   Наконец, он взял нож, разжал зубы, которые  поддались  легче,  чем  в
прошлый раз, отсчитал двенадцать капель и стал ждать; в склянке  остава-
лось еще почти вдвое против того, что он вылил.
   Он прождал десять минут, четверть часа, полчаса, - Фариа не  шевелил-
ся. Дрожа всем телом, чувствуя, что волосы у него  встали  дыбом  и  лоб
покрылся испариной, Дантес считал секунды по биению своего сердца.
   Тогда он решил, что настало время  испытать  последнее  средство;  он
поднес склянку к посиневшим губам аббата и влил в раскрытый рот весь ос-
таток жидкости.
   Снадобье произвело гальваническое действие: страшная  дрожь  потрясла
члены старика, глаза его дико раскрылись, он испустил вздох, похожий  на
крик, потом мало-помалу трепещущее тело снова стало неподвижным.
   Только глаза остались открытыми.
   Прошло полчаса, час, полтора часа. В продолжение этих мучительных по-
лутора часов Эдмон, склонившись над своим другом и приложив руку  к  его
сердцу, чувствовал, как тело аббата холодеет и биение  сердца  замирает,
становясь все глуше и невнятнее.
   Наконец, все кончилось; сердце дрогнуло в последний раз, лицо посине-
ло; глаза остались открытыми, но взгляд потускнел.
   Было шесть часов утра, заря занималась, и бледные лучи солнца, прони-
кая в  камеру,  боролись  с  тусклым  пламенем  плошки.  Отблески  света
скользили по лицу мертвеца и порой казалось, что оно живое. Пока продол-
жалась эта борьба света с мраком, Дантес мог еще сомневаться,  но  когда
победил свет, он понял, что перед ним лежит труп.
   Тогда неодолимый ужас овладел им; он не смел пожать эту руку, свесив-
шуюся с постели, не смел взглянуть в эти белые и неподвижные глаза,  ко-
торые он тщетно пытался закрыть. Он погасил плошку, тщательно спрятал ее
и бросился прочь, задвинув как можно лучше плиту над своей головой.
   К тому же медлить было нельзя; скоро должен был явиться тюремщик.
   На этот раз он начал обход с Дантеса; от него он намеревался  идти  к
аббату, которому нес завтрак и белье.
   Впрочем, ничто не указывало, чтобы он знал о случившемся. Он вышел.
   Тогда Дантес почувствовал непреодолимое желание узнать, что  произой-
дет в камере его бедного друга; он снова вошел в подземный ход и услышал
возгласы тюремщика, звавшего на помощь.
   Вскоре пришли другие тюремщики; потом послышались  тяжелые  и  мерные
шаги, какими ходят солдаты, даже когда они не в строю. Вслед за солдата-
ми вошел комендант.
   Эдмон слышал скрип кровати, на которой переворачивали тело.  Он  слы-
шал, как комендант велел спрыснуть водой лицо мертвеца и, видя, что  уз-
ник не приходит в себя, послал за врачом.
   Комендант вышел, и до Эдмона донеслись слова сожаления вместе с  нас-
мешками и хохотом.
   - Ну, вот, - говорил один, - сумасшедший отправился к своим  сокрови-
щам, счастливого пути! ..далее 

Другое творчество Александра Дюма