- Где вы достали веревку для этой превосходной

			
			
			  лестницы?  -  спросил
Дантес.
   - Во-первых, из моих рубашек, а потом из простынь, которые я  раздер-
гивал в продолжение трех лет, пока сидел в Фенестреле. Когда меня  пере-
вели сюда, я ухитрился захватить с собою заготовленный материал; здесь я
продолжал работу.
   - И никто не замечал, что ваши простыни не подрублены?
   - Я их зашивал.
   - Чем?
   - Вот этой иглой.
   И аббат достал из-под лохмотьев своего платья длинную и острую  рыбью
кость с продетой в нее ниткой.
   - Дело в том, - продолжал Фариа, - что я сначала хотел  выпилить  ре-
шетку и бежать через окно, оно немного шире вашего, как вы видите; я  бы
его еще расширил перед самым побегом; но я заметил, что оно  выходит  во
внутренний двор, и отказался от этого намерения. Однако я сохранил лест-
ницу на тот случай, если бы, как я вам уже говорил,  представилась  воз-
можность непредвиденного побега.
   Но Дантес, рассматривая лестницу, думал совсем о другом. В голове его
мелькнула новая мысль. Быть может, этот человек, такой умный,  изобрета-
тельный, ученый, разберется в его несчастье,  которое  для  него  самого
всегда было окутано тьмою.
   - О чем вы думаете? - спросил аббат с улыбкой, принимая  задумчивость
Дантеса за высшую степень восхищения.
   - Во-первых, о том, какую огромную силу ума вы потратили, чтобы дойти
до цели. Что совершили бы вы на свободе!
   - Может быть, ничего. Я растратил бы свой ум на мелочи.  Только  нес-
частье раскрывает тайные богатства человеческого ума; для того чтобы по-
рох дал взрыв, его надо сжать. Тюрьма сосредоточила все мои способности,
рассеянные в разных направлениях; они столкнулись на узком пространстве,
- а вы знаете, из столкновения тут рождается электричество, из  электри-
чества молния, из молнии - свет.
   - Нет, я ничего не знаю, - отвечал Дантес,  подавленный  своим  неве-
жеством. - Некоторые ваши слова лишены для  меня  всякого  смысла  Какое
счастье быть таким ученым, как вы!
   Аббат улыбнулся.
   - Но вы еще о чем-то думали?
   - Да.
   - Об одном вы мне сказали, а второе? у - Второе вот что: вы мне расс-
казали свою жизнь, а моей но знаете.
   - Ваша жизнь так еще коротка, что не может заключать  в  себе  важных
событий.
   - Она заключает огромное несчастье, - сказал Дантес, - несчастье, ко-
торого я ничем на заслужил. И я бы желал, чтобы никогда больше не  бого-
хульствовать, убедиться в том, что в моем несчастье виноваты люди.
   - Так вы считаете себя невиновным в  том  преступлении,  которое  вам
приписывают?
   - Я невинен, клянусь жизнью тех,  кто  мне  дороже  всего  на  свете:
жизнью моего отца и Мерседес.
   - Хорошо, - сказал аббат, закрывая тайник и подвигая кровать на преж-
нее место. - Расскажите мне вашу историю.
   И Дантес рассказал то, что аббат назвал его историей; она ограничива-
лась путешествием в Индию и двумя-тремя поездками на  Восток,  рассказал
про свой последний рейс, про смерть капитана Леклера, поручение к марша-
лу, свидание с ним, его письмо к г-ну Нуартье, рассказал про возвращение
в Марсель, свидание с отцом, про свою любовь к Мерседес, про  обручение,
арест, допрос, временное заключение в здании суда  и,  наконец,  оконча-
тельное заточение в замке Иф. Больше он ничего не знал;  не  знал  даже,
сколько времени находится в тюрьме.
   Выслушав его рассказ, аббат глубоко задумался.
   - В науке права, - сказал он, помолчав, - есть мудрая аксиома, о  ко-
торой я вам уже говорил, кроме тех случаев, когда дурные мысли порождены
испорченной натурой, человек сторонится преступления Но цивилизация  со-
общила нам искусственные потребности, пороки и желания,  которые  иногда
заглушают в нас доброе начало и приводят ко злу. Отсюда по пожиже:  если
хочешь найти преступника, ищи того, кому совершенное преступление  могло
принести пользу. Кому могло принести пользу ваше исчезновение.
   - Да никому. Я так мало значил.
   - Не отвечайте опрометчиво; в вашем ответе нет ни логики, ни  филосо-
фии На свете все относительно, дорогой друг, начиная с  короля,  который
мешает своему преемнику, до канцеляриста, который  мешает  сверхштатному
писцу. Когда умирает король, его преемник наследует корону; когда умира-
ет канцелярист, писец наследует тысячу двести ливров жалованья. Эти  ты-
сяча двести ливров - его цивильный лист; они ему так же необходимы,  как
королю двенадцать миллионов Каждый человек  сверху  донизу  общественной
лестницы образует вокруг себя мирок интересов, где  есть  свои  вихри  и
свои крючковатые атомы, как в мирах Декарта. Чем ближе к верхней  ступе-
ни, тем эти миры больше. Это опрокинутая спираль,  которая  держится  на
острие, благодаря эквилибристике вокруг точки равновесия Итак,  вернемся
к вашему миру. Вас хотели назначить капитаном "Фараона"? ..далее 

Другое творчество Александра Дюма