Франц задумался, по зная, как истолковать жест

			
			
			окое добродушие, с  ко-
торым хозяин рассказал ему это происшествие.
   - Значит, подобно благородному моряку, имя которого вы носите, - ска-
зал он, чтобы переменить разговор, - вы проводите жизнь в путешествиях?
   - Да. Это обет, который я дал в те времена, когда  отнюдь  не  думал,
что буду когда-нибудь иметь возможность выполнить его, - отвечал, улыба-
ясь, незнакомец. - Я дал еще несколько обетов и надеюсь в свое время вы-
полнить их тоже.
   Хотя Синдбад произнес эти слова с  величайшим  хладнокровием,  в  его
глазах мелькнуло выражение жестокой ненависти.
   - Вы, должно быть, много страдали? - спросил Франц.
   Синдбад вздрогнул и пристально посмотрел на нею.
   - Что вас навело на такую мысль? - спросил он.
   - Все, - отвечал Франц, - ваш голос, взгляд,  ваша  бледность,  самая
жизнь, которую вы ведете.
   - Я? Я веду самую счастливую жизнь, какая только может быть на земле,
- жизнь паши. Я владыка мира; если мне понравится какое-нибудь место,  я
там остаюсь; если соскучусь, уезжаю;  я  свободен,  как  птица;  у  меня
крылья, как у нее; люди, которые меня окружают, повинуются мне по перво-
му знаку. Иногда я развлекаюсь тем, что издеваюсь над людским правосуди-
ем, похищая у него разбойника, которого оно ищет, или преступника, кото-
рого оно преследует. А кроме того, у меня есть  собственное  правосудие,
всех инстанций, без отсрочек и апелляций, которое осуждает и оправдывает
и в которое никто не вмешивается. Если бы вы вкусили моей жизни,  то  не
захотели бы иной и никогда не возвратились бы в мир, разве  только  ради
какого-нибудь сокровенного замысла.
   - Мщения, например! - сказал Франц.
   Незнакомец бросил на Франца один из тех взглядов,  которые  проникают
до самого дна ума и сердца.
   - Почему именно мщения? - спросил он.
   - Потому что, - возразил Франц, - вы кажетесь мне человеком,  который
подвергается гонению общества и готовится свести с ним какие-то страшные
счеты.
   - Ошибаетесь, - сказал Синдбад и рассмеялся  своим  странным  смехом,
обнажавшим острые белые зубы, - я своего рода филантроп и,  может  быть,
когда-нибудь отправлюсь в Париж и вступлю в соперничество  с  господином
Аппером и с Человеком в синем плаще [18].
   - И это будет ваше первое путешествие в Париж?
   - Увы, да! Я не слишком любопытен, не правда ли? Но уверяю вас, не  я
тому виной; время для этого еще придет.
   - И скоро вы думаете быть в Париже?
   - Сам не знаю, все зависит от стечения обстоятельств.
   - Я хотел бы там быть в одно время с вами  и  постараться,  насколько
это будет в моих силах, отплатить вам за гостеприимство, которое вы  так
широко оказываете мне на Монте-Кристо.
   - Я с величайшим удовольствием принял бы ваше приглашение, -  отвечал
хозяин, но, к сожалению, если я поеду в Париж, то, вероятно, инкогнито.
   Между тем ужин продолжался; впрочем, он, казалось, был  подан  только
для Франца, ибо незнакомец едва притронулся к роскошному пиршеству,  ко-
торое он устроил для нежданного гостя и  которому  тот  усердно  отдавал
должное.
   Наконец, Али принес десерт, или, вернее, снял  корзины  со  статуй  и
поставил на стол.
   Между корзинами он поставил небольшую золоченую чашу с крышкой.
   Почтение, с которым Али принес эту чашу, возбудило  во  Франце  любо-
пытство. Он поднял крышку и увидел зеленоватое тесто, по виду напоминав-
шее шербет, но совершенно ему не известное.
   Он в недоумении снова закрыл чашу и, взглянув на хозяина, увидел, что
тот насмешливо улыбается.
   - Вы не можете догадаться, что в этой чаше,  и  вас  разбирает  любо-
пытство?
   - Да, признаюсь. ..далее 

Другое творчество Александра Дюма