- Подумайте, какое вступление!

			
			
			 - вскричал иезуит.
     - Вступление, - повторил кюре, чтобы сказать что-нибудь.
     -  Quemadmodum  inter  coelorum  immensitatem   (Подобно  тому,  как  в
необъятности небес (лат.)).
     Арамис  бросил  взгляд  в  сторону д'Артаньяна и  увидел, что  его друг
зевает с опасностью вывихнуть челюсти.
     - Давайте говорить по-французски,  отец мой,  -  сказал он  иезуиту,  -
господин д'Артаньян сумеет тогда лучше оценить нашу беседу.
     - Да, - подтвердил  д'Артаньян,  - я  устал с дороги, и вся эта  латынь
ускользает от моего понимания.
     -  Хорошо,  - сказал иезуит, несколько выбитый из колеи, в то время как
кюре, вне себя от радости, бросил на д'Артаньяна благодарный взгляд. - Итак,
посмотрим, что можно извлечь  из этой глоссы.  Моисей,  служитель бога... он
всего  лишь  служитель,  поймите это... Моисей  благословляет обеими руками.
Когда  евреи поражают своих врагов, он повелевает поддерживать ему обе руки,
-  следовательно, он  благословляет обеими руками. К тому  же и  в Евангелии
сказано "imponite manus", а не "manum" - "возложите руки", а не "руку".
     - Возложите руки, - повторил кюре, делая соответствующий жест.
     - А святому Петру,  -  продолжал  иезуит, - наместниками коего являются
папы, было сказано,  напротив: "porrige digitos"  - "простри персты". Теперь
понимаете?
     - Конечно, - ответил Арамис, наслаждаясь беседой, - но это очень тонко.
     - Персты!  - повторил иезуит.  -  Святой  Петр  благословляет перстами.
Следовательно, и папа тоже благословляет перстами. Сколькими же перстами  он
благословляет? Тремя: во имя отца, сына и святого духа.
     Все перекрестились; д'Артаньян счел нужным последовать общему примеру.
     - Папа  -  наместник святого Петра и воплощает в себе три  божественные
способности;  остальные,  ordines inferiores (Низшие  чины  (лат.)) духовной
иерархии,  благословляют именем святых архангелов и ангелов. Самые же низшие
церковнослужители, как, например,  наши  дьяконы и  ризничие,  благословляют
кропилами, изображающими  бесконечное число благословляющих перстов.  Такова
тема в упрощенном виде. Argumentum omni denudatum ornamento (Доказательство,
лишенное  всякого украшения (лат.)).  Я сделал бы из нее два таких тома, как
этот, - добавил иезуит.
     И в порыве  вдохновения он хлопнул ладонью по  фолианту святого  Иоанна
Златоуста, под тяжестью которого прогибался стол.
     Д'Артаньян содрогнулся.
     - Разумеется, - начал Арамис, - я отдаю должное красотам такой темы, но
в  то же время сознаюсь, что считаю ее непосильной.  Я  выбрал другой текст.
Скажите, милый д'Артаньян,  нравится ли он вам: "Non inutile est  desiderium
in  oblatione",  то  есть:  "Некоторое  сожаление  приличествует  тому,  кто
приносит жертву господу".
     - Остановитесь! - вскричал  иезуит. - Остановитесь, этот текст граничит
с ересью! Почти такое же положение имеется в "Augustinus",  книге  ересиарха
Янсения  (*43),  которая  рано  или  поздно  будет  сожжена  рукой   палача.
Берегитесь, мой юный друг, вы близки к лжеучению! Вы погубите себя, мой юный
друг!
     - Во погубите себя, - повторил кюре, скорбно качая головой.
     - Вы затронули тот пресловутый вопрос о свободе воли,  который является
дьявольским   соблазном.  Вы   вплотную  подошли  к  ереси   пелагианцев   и
полупелагианцев (*44).
     -  Однако, преподобный отец... - начал было Арамис, слегка ошеломленный
градом сыпавшихся на него аргументов.
     - Как вы докажете, - прервал его иезуит, - что должно сожалеть  о мире,
когда приносишь себя в  жертву господу? Выслушайте  такую дилемму:  бог есть
бог, а мир есть  дьявол. Сожалеть о мире - значит сожалеть о дьяволе; таково
мое заключение.
     - А также и мое, - сказал кюре.
     - Помилосердствуйте! - опять заговорил Арамис.
     -  Desideras  diabolum  (Сожалеешь  о  дьяволе (лат.)),  несчастный!  -
вскричал иезуит. ..далее 

Другое творчество Александра Дюма