- Ко мне, господин гвардеец! Я

			
			
			 убью вас!
     Каюзак обернулся. Помощь подоспела вовремя. Атос, которого поддерживало
только его неслыханное мужество, опустился на одно колено.
     - Проклятие! - крикнул он. - Не убивайте его, молодой человек. Я должен
еще свести  с  ним старые счеты, когда поправлюсь и буду здоров. Обезоружьте
его, выбейте шпагу... Вот так... Отлично! Отлично!
     Это восклицание вырвалось у Атоса,  когда он  увидел, как шпага Каюзака
отлетела на  двадцать шагов. Д'Артаньян и Каюзак  одновременно  бросились за
ней: один - чтобы вернуть  ее себе, другой - чтобы завладеть ею. Д'Артаньян,
более проворный, добежал первым и наступил ногой на лезвие.
     Каюзак бросился к гвардейцу, которого убил Арамис, схватил его рапиру и
собирался вернуться к  д'Артаньяну, по пути наскочил на  Атоса, успевшего за
эти короткие  мгновения  перевести  дух. Опасаясь, что  д'Артаньян убьет его
врага, Атос желал возобновить бой.
     Д'Артаньян  понял,  что  помешать ему  - значило  бы обидеть  Атоса.  И
действительно, через несколько секунд Каюзак упал: шпага Атоса вонзилась ему
в горло.
     В это же  самое время Арамис приставил конец шпаги к груди поверженного
им противника, вынудив его признать себя побежденным.
     Оставались  Портос  и  Бикара.  Портос дурачился,  спрашивая у  Бикара,
который,  по его мнению, может быть час,  и  поздравляя его с ротой, которую
получил его брат в Наваррском полку. Но все его насмешки не вели ни  к чему:
Бикара был один из тех железных людей, которые падают только мертвыми.
     Между тем пора было кончать. Могла появиться стража  и  арестовать всех
участников дуэли - и здоровых и  раненых,  роялистов  и кардиналистов. Атос,
Арамис  и  д'Артаньян  окружили  Бикара,  предлагая ему сдаться. Один против
всех, раненный в бедро, Бикара все же отказался. Но Жюссак, приподнявшись на
локте,  крикнул  ему,  чтобы  он  сдавался.  Бикара  был  гасконец,   как  и
д'Артаньян. Он  остался глух и только засмеялся. Продолжая драться, он между
двумя выпадами концом шпаги указал точку на земле.
     - Здесь... - произнес он, пародируя слова Библии, - здесь умрет Бикара,
один из всех, иже были с ним.
     - Но ведь их четверо против тебя одного. Сдайся, приказываю тебе!
     - Раз ты приказываешь, дело другое, - сказал Бикара. - Ты мой бригадир,
и я должен повиноваться.
     И, внезапно отскочив назад, он переломил пополам свою шпагу,  чтобы  не
отдать  ее противнику. Перекинув через стену монастыря  обломки, он скрестил
на груди руки, насвистывая какую-то кардиналистскую песенку.
     Мужество  всегда  вызывает  уважение, даже  если  это  мужество  врага.
Мушкетеры  отсалютовали смелому гвардейцу своими  шпагами  и  спрятали их  в
ножны.  Д'Артаньян  последовал  их  примеру,  а  затем,  с  помощью  Бикара,
единственного  из  гвардейцев  оставшегося  на  ногах,  он  отнес к  крыльцу
монастыря Жюссака, Каюзака и того из противников Арамиса, который был только
ранен. Четвертый  гвардеец, как мы уже говорили, был убит. Затем, позвонив в
колокол у входа и унося  с собой четыре  шпаги из пяти, опьяненные радостью,
они двинулись к дому г-на де Тревиля.
     Они шли, держась под руки  и  занимая всю ширину  улицы, заговаривая со
всеми встречавшимися им мушкетерами, так что в конце концов это стало похоже
на триумфальное  шествие. Д'Артаньян был в упоении. Он  шагал между Атосом и
Портосом, с любовью обнимая их.
     -  Если я еще  не  мушкетер, -  произнес он  на пороге дома де Тревиля,
обращаясь к своим новым друзьям, - я все же могу уже считать себя принятым в
ученики, не правда ли?
      VI. ЕГО ВЕЛИЧЕСТВО КОРОЛЬ ЛЮДОВИК ТРИНАДЦАТЫЙ
     История  эта  наделала много  шума.  Г-н де Тревиль вслух бранил  своих
мушкетеров и втихомолку  поздравлял их. Нельзя было,  однако,  терять время:
следовало немедленно предупредить короля, и г-н де Тревиль  поспешил в Лувр.
Но было уже  поздно: король сидел, запершись с кардиналом.  Де Тревилю  было
сказано,  что король  занят и  никого сейчас принять  не  может.  Де Тревиль
явился вечером, в час, когда король играл  в карты. Король был в выигрыше, и
так  как его величество отличался  чрезвычайной скупостью,  то находился  по
этому случаю в прекрасном расположении духа.
     -  Подойдите-ка  сюда,  господин  капитан! -  закричал он,  еще  издали
заметив  де  Тревиля.  - Подойдите, чтобы я  мог  хорошенько  выбранить вас.
Известно  ли вам,  что его преосвященство  явился ко мне с  жалобой на ваших
мушкетеров и так волновался, что после разговора даже слег в постель? Да что
же это - головорезы, черти какие-то ваши мушкетеры?
     - Нет,  ваше  величество, - ответил  де  Тревиль, с первых слов  поняв,
какой оборот примет дело. - Нет,  как раз напротив: это добрейшие  создания,
кроткие, как агнцы, и стремящиеся, ручаюсь  вам, только  к  одному  -  чтобы
шпаги их покидали ножны лишь для службы вашему величеству. Но что поделаешь:
гвардейцы господина кардинала всюду придираются к ним, и бедные молодые люди
вынуждены защищаться, хотя бы во имя чести своего полка.
     -  Послушайте, господин де Тревиль! -  воскликнул король. - Послушайте!
Можно  подумать, что речь идет о какой-то монашеской общине.  В  самом деле,
дорогой мой  капитан, у меня является желание лишить вас капитанского чина и
пожаловать им мадемуазель де Шемро, которую я обещал сделать настоятельницей
монастыря. Но не воображайте, что я поверю  вам на слово. Меня, господин  де
Тревиль, называют Людовиком Справедливым, и вот мы сейчас увидим...
     - Именно потому, что я полагаюсь на эту справедливость, я терпеливо и с
полным спокойствием буду ждать решения вашего величества.
     -  Подождите, подождите,  -  сказал  король. - Я  недолго  заставлю вас
ждать.
     Счастье в  игре  к  этому  времени  начало  изменять  королю:  он  стал
проигрывать и  был не прочь  - да  простят нам такое  выражение - увильнуть.
Через несколько минут  король поднялся  и, пряча  в карман  деньги, лежавшие
перед ним на столе и почти целиком выигранные им, сказал: ..далее 

Другое творчество Александра Дюма