Атос  предоставил  кардиналу  

			
			
			 договорить   до   конца  эту   фразу  и,
поклонившись в знак согласия, ответил:
     - Надеюсь,  ваша светлость,  что  мы ничем не  нарушили дисциплины.  Мы
сейчас не несем  службы и думали, что можем располагать своим  временем, как
нам   заблагорассудится.  Если  вашему   высокопреосвященству  угодно  будет
осчастливить нас каким-нибудь особым приказанием, мы готовы повиноваться. Вы
сами видите, ваша светлость, - продолжал мушкетер, хмуря брови, так как этот
допрос  начинал выводить его из терпения, - что ми захватили с собой оружие,
чтобы быть наготове при малейшей тревоге.
     И он  указал кардиналу пальцем на четыре мушкета,  составленные в козлы
около барабана, на котором лежали карты и кости.
     -  Будьте  уверены,  ваше  высокопреосвященство,  что  мы  вышли бы вам
навстречу, - прибавил д'Артаньян, -  если бы могли предположить, что  это вы
подъезжаете к нам с такой малочисленной свитой.
     Кардинал кусал усы и губы.
     - Знаете ли вы,  на  кого вы  похожи,  когда,  как  теперь, собираетесь
вместе,  вооруженные и охраняемые вашими  слугами? -  спросил кардинал. - Вы
похожи на четырех заговорщиков.
     -   Совершенно  верно,   ваша  светлость,  -  подтвердил  Атос,  -   мы
действительно составляем  заговор,  как ваше высокопреосвященство могли сами
убедиться однажды утром, но только против ларошельцев.
     - Э, господа политики, - возразил кардинал, в свою очередь хмуря брови,
- в ваших мозгах, пожалуй, нашлась  бы разгадка многих секретов, если бы они
были так же доступны для чтения, как то письмо, которое вы спрятали, заметив
меня!
     Краска бросилась в лицо Атосу, он сделал шаг к кардиналу:
     -  Можно  подумать,  что  вы   действительно   подозреваете  нас,  ваша
светлость, и подвергаете настоящему  допросу. Если  это  так,  то пусть ваше
высокопреосвященство соблаговолит  объясниться, и мы, по крайней мере, будем
знать, как нам следует поступать.
     - А что, если бы это и в  самом деле был допрос? - возразил кардинал. -
И не такие люди, как вы, подвергались ему и отвечали, господин мушкетер.
     -  Вот почему я  и сказал вашему высокопреосвященству, что в  его  воле
допрашивать нас, мы готовы отвечать.
     - Что это за письмо, которое вы начали читать, господин Арамис, а затем
спрятали?
     - Письмо от женщины, ваша светлость.
     - О, я  понимаю! - сказал  кардинал. - Относительно  такого  рода писем
следует хранить молчание. Однако  их  можно  показывать духовнику, а ведь я,
как вам известно, посвящен в духовный сан.
     - Ваша светлость, - заговорил Атос со спокойствием тем более ужасающим,
что, отвечая таким образом, он рисковал головой, - письмо это от женщины, но
оно не подписано ни Марион Делорм (*73), ни госпожой д'Эгильон (*74).
     Кардинал смертельно побледнел, и глаза его вспыхнули зловещим огнем. Он
обернулся, словно затем, чтобы отдать приказание Каюзаку и Ла Удипьеру. Атос
уловил  это движение  и сделал шаг к  мушкетам, на  которые  были устремлены
глаза  его  трех друзей,  вовсе не  склонных позволить себя  арестовать.  На
стороне  кардинала, считая его самого, было трое,  а  мушкетеров  вместе  со
слугами  было  семь  человек.  Кардинал  рассудил, что игра будет тем  более
неравной, что  Атос  и его  товарищи  действительно  тайно  сговаривались  о
чем-то, и прибегнул к одному из тех внезапных поворотов, к которым он всегда
прибегал: весь его гнев растворился в улыбке.
     - Ну  полно, полно! - сказал он. - Вы храбрые молодые люди: гордые  при
свете дня, преданные во мраке ночи. Неплохо оберегать себя, когда так хорошо
оберегаешь  других. Господа,  я вовсе  не  забыл той ночи, когда вы охраняли
меня  на пути к "Красной  голубятне". Если бы на той дороге,  по  которой  я
сейчас  поеду,  мне угрожала  какая-нибудь  опасность,  я  попросил  бы  вас
сопровождать  меня. Но, так как опасности  не предвидится,  оставайтесь тут,
доканчивайте ваши бутылки, вашу игру и ваше письмо. Прощайте, господа!
     Сев  на коня, которого подвел ему Каюзак, он попрощался с ними  взмахом
руки и умчался.
     Четверо  молодых  людей,  застыв  на  месте,  не  произнося  ни  слова,
провожали его глазами, пока он не исчез из виду.
     Затем они переглянулись.
     У всех были  удрученные лица:  они понимали, что, несмотря на дружеское
прощание, кардинал уехал взбешенный.
     Один  Атос улыбался  властной,  презрительной улыбкой.  Когда  кардинал
отъехал на такое расстояние,  что  не мог ни слышать,  ни видеть их, Портос,
которому не терпелось сорвать на ком-нибудь свой гнев, вскричал:
     - Этот болван Гримо поздно спохватился! ..далее 

Другое творчество Александра Дюма