-  Письмо, письмо с рекомендац

			
			
			ией!  - кричал д'Артаньян. -  Подайте мне
мое письмо, тысяча чертей! Или я насажу вас на вертел, как рябчиков!
     К несчастью, некое обстоятельство препятствовало юноше осуществить свою
угрозу.  Как мы уже рассказывали,  шпага его  была  сломана пополам в первой
схватке, о чем он успел совершенно забыть. Поэтому, сделав попытку выхватить
шпагу, он оказался вооружен лишь обломком длиной в несколько дюймов, который
трактирщик аккуратно  засунул в ножны,  припрятав остаток  клинка  в надежде
сделать из него шпиговальную иглу.
     Это  обстоятельство не  остановило бы,  вероятно, нашего пылкого юношу,
если бы хозяин сам не решил наконец, что требование гостя справедливо.
     - А в  самом  деле, - произнес он,  опуская дубинку, -  куда  же делось
письмо?
     - Да, где же это письмо? - закричал д'Артаньян. - Предупреждаю вас: это
письмо к господину де Тревилю, и оно должно найтись. А если оно не найдется,
господин де Тревиль заставит его найти, поверьте!
     Эта угроза окончательно  запугала хозяина. После короля и кардинала имя
г-на де  Тревиля, пожалуй, чаще всего упоминалось не только  военными, но  и
горожанами. Был еще, правда, отец Жозеф (*13), но его  имя  произносилось не
иначе как шепотом: так велик был страх перед "серым преосвященством", другом
кардинала Ришелье.
     Отбросив  дубинку,  знаком приказав жене бросить метлу, а  слугам - а -
палки, трактирщик сам подал добрый пример и занялся поисками письма.
     - Разве  в это  письмо были вложены какие-нибудь ценности? - спросил он
после бесплодных поисков.
     - Еще бы! -  воскликнул гасконец, рассчитывавший на  это  письмо, чтобы
пробить себе путь при дворе. - В нем заключалось все мое состояние.
     - Испанские боны? - осведомился хозяин.
     -  Боны на получение  денег из личного  казначейства его  величества, -
ответил д'Артаньян, который, рассчитывая с помощью этого письма поступить на
королевскую  службу, счел, что  имеет право, не  солгав, дать этот несколько
рискованный ответ.
     - Черт возьми! - воскликнул трактирщик в полном отчаянии.
     - Но это неважно... -  продолжал д'Артаньян  со  свойственным  гасконцу
апломбом, -  это неважно, и деньги - пустяк. Само письмо - вот единственное,
что имело  значение.  Я предпочел бы  потерять тысячу пистолей, чем утратить
это письмо!
     С тем же успехом он мог бы сказать и  "двадцать тысяч", но его удержала
юношеская скромность.
     Внезапно  словно луч света сверкнул  в  мозгу  хозяина,  который тщетно
обыскивал все помещение.
     - Письмо вовсе не потеряно! - сказал он.
     - Что? - вскрикнул д'Артаньян.
     - Нет. Оно похищено у вас.
     - Но кем похищено?
     - Вчерашним неизвестным дворянином. Он спускался в кухню, где лежал ваш
камзол. Он оставался там один. Бьюсь об заклад, что это дело его рук!
     - Вы думаете? - неуверенно произнес д'Артаньян.
     Ведь ему лучше,  чем  кому-либо, было известно,  что письмо  это  могло
иметь  значение  только для  него  самого,  и он не  представлял себе, чтобы
кто-нибудь мог на него польститься.  Несомненно, что никто из находившихся в
гостинице  проезжих,  никто из слуг не мог  бы  извлечь какие-либо выгоды из
этого письма.
     -  Итак,  вы сказали,  что  подозреваете  этого  наглого  дворянина?  -
переспросил д'Артаньян.
     - Я говорю вам,  что  убежден в  этом,  - подтвердил  хозяин. - Когда я
сказал  ему, что вашей милости  покровительствует господин де Тревиль и  что
при вас даже  письмо к этому достославному вельможе, он  явно забеспокоился,
спросил меня, где находится это письмо, и немедленно же сошел в  кухню, где,
как ему было известно, лежал ваш камзол. ..далее 

Другое творчество Александра Дюма