- Ваше поведение неслыханно гр

			
			
			убо, понимаете ли вы это, сударь?
     - Король приказывает, ваше величество. Прошу извинить меня.
     - Я  не потерплю этого! Нет-нет, лучше смерть! - вскричала королева,  в
которой вскипела гордая кровь повелителей Испании и Австрии.
     Канцлер  низко поклонился, затем, с явным намерением не отступать ни на
шаг в исполнении порученной ему задачи, точно так, как сделал бы это палач в
застенке,  он приблизился  к  Анне Австрийской,  из  глаз  которой  сразу же
брызнули слезы ярости.
     Королева,  как  мы  уже говорили,  была очень хороша  собой. Рискованно
поэтому было дать кому-либо такое поручение, но король, весь во власти своей
ревности к герцогу Бекингэму, уже ни к кому другому не ревновал.
     Надо полагать,  что канцлер  Сегъе  в  эту минуту искал глазами веревку
пресловутого колокола, но, не найдя ее, протянул руку  к тому месту, где, по
собственному признанию королевы, было спрятано письмо.
     Анна  Австрийская отступила на шаг и так побледнела, словно готова была
умереть. Чтобы не упасть, она  левой рукой оперлась на стол, стоявший позади
нее, а правой вынула из-за корсажа письмо и подала его канцлеру.
     -  Возьмите,  сударь,  это  письмо!  -  воскликнула  королева  голосом,
прерывающимся от волнения. - Возьмите его и избавьте меня от вашего мерзкого
присутствия.
     Канцлер,   дрожа  от  вполне  понятного   волнения,  взял   письмо   и,
поклонившись до земли, вышел.
     Не  успела дверь закрыться за ним, как королева почти без  чувств упала
на руки своих дам.
     Канцлер  отнес письмо  к  королю,  не  заглянув  в  него.  Рука короля,











протянутая за письмом,  дрожала. Он  начал искать  адрес,  которого не было,
страшно побледнел, медленно развернул письмо и, с первых же слов увидев, что
оно обращено к испанскому королю, быстро пробежал его до конца.
     Это был полный план нападения на кардинала. Королева предлагала  своему
брату  и  австрийскому  королю,  которые   чувствовали  себя   оскорбленными
политикой Ришелье, постоянно  стремившегося унизить австрийский  королевский
дом, пригрозить объявлением  войны Франции и поставить  условием  сохранения
мира отставку кардинала. О любви в этом письме не было ни слова.
     Король,  сразу повеселев, послал узнать, во дворце ли еще кардинал. Ему
ответили,  что  его  преосвященство в кабинете и  ожидает  распоряжений  его
величества.
     Король немедленно отправился к нему.
     - Представьте себе, герцог, - сказал король, - правы оказались вы, а не
я. Вся интрига действительно политического свойства, и о любви  нет и речи в
этом письмо. Но зато в нем очень много говорится о вас.
     Кардинал  взял письмо и прочел с величайшим вниманием.  Дойдя до конца,
он перечел его вновь.
     -  Ну что ж, ваше величество, - сказал  он, -  вы видите сами, до  чего
доходят  мои враги: вам угрожают двумя войнами,  если вы не удалите меня. На
вашем  месте, ваше  величество, я,  право же,  уступил  бы  столь энергичным
настояниям. Я же, со своей стороны, был бы безмерно счастлив уйти от дел.
     - Что вы говорите, герцог!
     -  Я  говорю, ваше величество, что  здоровье  мое  разрушается  в  этой
чрезмерно напряженной борьбе и  бесконечных  трудах. Я говорю,  что, по всей
видимости, буду не в силах  выдержать утомление при осаде Ла-Рошели и  лучше
будет, если вы назначите туда господина де Конде, для которого ведение войны
есть его прямое  дело, а не меня,  служителя  церкви, которому не  позволяют
отдаться  его призванию, заставляя заниматься  делами,  к которым у него нет
никакой склонности. Это обеспечит вам счастье в вашей семейной жизни и, я не
сомневаюсь, укрепит вашу славу за рубежом.
     - Будьте спокойны, герцог, - ответил король. - Я все понимаю. Все лица,
поименованные в этом письме, понесут должную кару. Не избежит ее и королева.
     - Ах, что вы говорите,  ваше величество! Да  упаси  бог, чтобы королева
претерпела  из-за меня хоть  малейшую неприятность! Королева всегда  считала
меня своим врагом, хотя ваше величество сами можете засвидетельствовать, что
я  постоянно  горячо заступался  за  нее, даже перед вами.  О,  если  бы она
оскорбила честь вашего величества изменой, тогда  другое дело, и я первый бы
сказал: "Нет пощады виновной!"  К счастью,  об  этом  и  речи  нет,  и  ваше
величество могли вновь в этом убедиться.
     - Это верно, господин кардинал, -  сказал король. - И  вы, как  всегда,
были правы. Но королева тем не менее заслужила мои гнев.
     -  Вы сами,  ваше  величество,  виновны  перед ней.  И было  бы  вполне
понятно, если б  она разгневалась  на вас. Ваше  величество  обошлись с  ней
чересчур сурово.
     - Вот именно так я всегда буду обходиться с моими врагами,  а также и с
вашими, какое бы высокое положение они ни занимали и какой бы опасности я ни
подвергался, проявляя такую строгость. ..далее 

Другое творчество Александра Дюма