Без сомнения, какой-то невидим

			
			
			ый свидетель заметит, как я брала воду из
фонтана, и  воспользовался моим  простодушием,  чтобы  верное  добиться моей
гибели, которая  была  так  хладнокровно  предрешена и которой  добивались с
такой жестокостью.
     Не прошло и получаса, как появились те же признаки, что и в первый раз.
Но так как на этот раз я  выпила всего полстакана, то я дольше боролась и не
заснула,  а впала  в  какое-то сонливое  состояние,  которое  не лишило меня
понимания   всего   происходящего  вокруг,   но  отняло  всякую  способность
защищаться или бежать.
     Я   пыталась  доползти  до   кровати,  чтобы  извлечь  из-под   подушки
единственное оставшееся у меня средство защиты - мой спасительный нож, но не
могла  добраться  до изголовья и упала на  колени, судорожно ухватившись  за
ножку кровати. Тогда я поняла, что погибла...
     Фельтон побледнел, и судорожная дрожь пробежала но всему его телу.
     - И  всего ужаснее было то, -  продолжала миледи изменившимся  голосом,
словно  все  еще  испытывая отчаянную тревогу, овладевшую ею  в  ту  ужасную
минуту, - что на этот раз  я  ясно сознавала грозившую мне  опасность:  душа
моя,  утверждаю, бодрствовала  в  уснувшем теле,  и  потому я все  видела  и
слышала. Правда, все происходило точно во сне, но это было тем ужаснее.
     Я  видела, как поднималась вверх лампа, как я постепенно погружалась  в
темноту.  Затем  я услышала скрип двери,  хорошо знакомый  мне,  хотя  дверь
открывалась всего два раза.
     Я  инстинктивно  почувствовала,  что  ко  мне  кто-то  приближается,  -
говорят, что несчастный человек, заблудившийся в пустынных  степях  Америки,
чувствует таким образом приближение змеи.
     Я пыталась превозмочь свою немоту  и закричать. Благодаря  невероятному
усилию воли я даже встала, но для того  только, чтобы тотчас снова упасть...
упасть в объятия моего преследователя...
     - Скажите же мне, кто  был этот человек?  -  вскричал  молодой  офицер.
Миледи с  первого взгляда  увидела, сколько страдании она причиняет Фельтону
тем, что останавливается на всех подробностях своего рассказа,  но не хотела
избавить  его  ни от  единой пытки: чем глубже она  уязвит  его  сердце, тем
больше будет уверенности, что он  отомстит за  нес. Поэтому она  продолжала,
точно не расслышав его восклицания  или  рассудив,  что еще  не пришло время
ответить на него:
     - Только на этот раз негодяй имел дело не с безвольным и бесчувственным
подобием трупа.  Я  вам  уже  говорила: не  будучи в состоянии  окончательно
овладеть  своими телесными  и  душевными способностями,  я  все же сохраняла
сознание  грозившей мне опасности.  Я боролась изо  всех сил и, по-видимому,
упорно сопротивлялась, так как слышала, как он воскликнул:
     "Эти негодные пуританки!  Я знал,  что они доводят до изнеможения своих
палачей, но не думал, что они так сильно противятся своим любовникам".
     Увы,  это  отчаянное   сопротивление  не   могло   быть  длительным.  Я
почувствовала, что силы мои слабеют, и на этот раз негодяй воспользовался не
моим сном, а моим обмороком...
     Фельтон слушал, не  произнося ни  слова  и лишь  издавая  глухие стоны;
только холодный пот струился по  его  мраморному лбу и рука  была  судорожно
прижата к груди.
     -  Моим первым движением, когда  я пришла  в чувство, было нащупать под
подушкой  нож,  до  которого  перед тем я  не  могла  добраться: если он  не
послужил мне защитой, то, по крайней мере, мог послужить моему искуплению.
     Но, когда я взяла этот нож, Фельтон, ужасная мысль пришла мне в голову.
Я поклялась все сказать вам  и  скажу все.  Я  обещала  открыть вам правду и
открою ее, пусть даже я погублю себя этим!
     -  Вам  пришла  мысль  отомстить за  себя  этому  человеку?  - вскричал
Фельтон.
     -  Увы,  да!  -  ответила миледи.  -  Я знаю, такая мысль  не  подобает
христианке. Без сомнения,  ее внушил мне этот извечный враг души нашей, этот
лев,  непрестанно  рыкающий вокруг  нас. Словом,  признаюсь вам, Фельтон,  -
продолжала миледи тоном женщины, обвиняющей себя в преступлении, - эта мысль
пришла мне и уже не оставляла меня  больше. За эту греховную мысль я  и несу
сейчас наказание.
     - Продолжайте, продолжайте! - просил Фельтон. - Мне не терпится узнать,
как вы за себя отомстили.
     - Я решила отомстить как можно скорее; я  была уверена, что он придет в
следующую ночь. Днем мне нечего было опасаться.
     Поэтому, когда настал  час  завтрака,  я не  задумываясь ела и  пила: я
решила за ужином сделать вид, что ем, но ни к чему  не притрагиваться, и мне
нужно было утром подкрепиться, чтобы не чувствовать голода вечером.
     Я  только припрятала стакан воды от  завтрака,  потому что,  когда  мне
пришлось  пробыть двое суток  без пищи и  питья, я больше  всего страдала от
жажды.
     Все,  что я  передумала  в течение  дня, еще  больше  укрепило  меня  в
принятом решении. Не сомневаясь в  том, что за мной наблюдают, я  старалась,
чтобы выражение моего  лица не выдало моей затаенной мысли, и даже несколько
раз поймала себя на том, что улыбаюсь. Фельтон, я не решаюсь признаться вам,
какой мысли я улыбалась, - вы почувствовали бы ко мне отвращение.
     - Продолжайте, продолжайте! - умолял Фельтон.  - Вы видите,  я слушаю и
хочу поскорее узнать, чем все это кончилось.
     - Наступил вечер, все шло по заведенному порядку. По обыкновению, мне в
темноте подали ужин, затем зажглась лампа, и я села за стол. ..далее 

Другое творчество Александра Дюма