Как  только  он вышел, нищий  

			
			
			бросил  беглый взгляд по  сторонам, желая
убедиться, что никто не видит и  не слышит его, распахнул лохмотья, небрежно
затянутые кожаным кушаком, и, подпоров верхнюю часть камзола, вынул письмо.
     Увидев  печать,  Арамис  радостно  вскрикнул,  поцеловал  надпись  и  с
благоговейным  трепетом  распечатал  письмо,  заключавшее в  себе  следующие
строки:
     "Друг, судьбе угодно,  чтобы мы  были разлучены еще некоторое время, но
прекрасные дни молодости не потеряны  безвозвратно.  Исполняйте свой долг  в
лагере, я исполняю его в другом месте. Примите то, что вам передаст податель
сего письма, воюйте так, как подобает благородному и  храброму дворянину,  и
думайте обо мне. Нежно целую ваши черные глаза.
     Прощайте или, вернее, до свиданья!"
     Между тем нищий продолжал подпарывать свой камзол; он медленно вынул из
грязных  лохмотьев сто пятьдесят двойных испанских  пистолей, выложил  их на
стол, открыл дверь, поклонился и  исчез, прежде чем  пораженный Арамис успел
обратиться к нему хоть с одним словом.
     Тогда  молодой  человек  перечел  письмо  и  заметил,  что  в  нем была
приписка:
     "Р.S.  Окажите достойный прием  подателю письма  - это граф и испанский
гранд".
     -  О, золотые  мечты! - вскричал Арамис. - Да, жизнь прекрасна!  Да, мы
молоды! Да, для  нас еще  настанут  счастливые дни! Тебе,  тебе одной  - моя
любовь, моя кровь, моя жизнь, все, все тебе, моя прекрасная возлюбленная!
     И он страстно целовал письмо,  даже не  глядя на  золото, блестевшее на
столе.
     Базен робко постучал  в дверь; у Арамиса больше не  было причин держать
его вне комнаты, и он позволил ему войти.
     При виде  золота  Базен  остолбенел  от изумления  и совсем  забыл, что
пришел доложить о  приходе д'Артаньяна, который по дороге  от Атоса зашел  к
Арамису, любопытствуя узнать, что представлял собой этот нищий.
     Однако, видя, что Базен забыл доложить о нем, и не слишком церемонясь с
Арамисом, он доложил о себе сам.
     - Ого! Черт возьми! - сказал  д'Артаньян. - Если эти сливы присланы вам
из Тура, милый  Арамис,  то,  прошу вас, передайте мое восхищение садовнику,
который вырастил их.
     -  Вы ошибаетесь, друг мой,  - возразил Арамис, как  всегда скрытный, -
это мой издатель прислал  мне гонорар за ту  поэму, написанную  односложными
стихами, которую я начал еще во время нашего путешествия.
     - Ах,  вот что! - воскликнул  д'Артаньян.  - Что ж,  ваш издатель очень
щедр, милый Арамис. Это все, что я могу вам сказать.
     - Как,  сударь,  -  вскричал Базен, - неужели  за поэмы  платят столько
денег? Быть этого  не  может! О сударь,  значит, вы можете  сделать все, что
захотите! Вы  можете стать таким же знаменитым,  как  господин де Вуатюр или
господин де Бенсерад (*61). Это тоже мне по душе.  Поэт - это лишь  немногим
хуже аббата. Ах, господин Арамис, очень прошу вас, сделайтесь поэтом!
     -  Базен,  -  сказал  Арамис,  -  мне  кажется,  что  вы вмешиваетесь в
разговор, друг мой.
     Базен понял свою вину; он опустил голову и вышел из комнаты.
     -  Так, так, - с улыбкой сказал д'Артаньян. - Вы продаете свои творения
на  вес золота -  вам  очень везет, мой друг. Только будьте осторожнее  и не
потеряйте письма, которое выглядывает у  вас  из  кармана. Оно, должно быть,
тоже от вашего издателя.
     Арамис покраснел до  корней  волос, глубже засунул  письмо  и застегнул
камзол.
     -  Милый д'Артаньян,  -  сказал он, - давайте пойдем к  нашим  друзьям.
Теперь я  богат, и мы возобновим  наши  совместные обеды до тех пор, пока не
придет ваша очередь разбогатеть.
     - С  большим  удовольствием!  - ответил д'Артаньян. - Мы давно  уже  не
видели приличного обеда. К  тому  же мне предстоит сегодня вечером  довольно
рискованное  предприятие, и, признаться, я  не прочь  слегка подогреть  себя
несколькими бутылками старого бургундского.
     - Согласен и на старое бургундское. Я тоже ничего не имею против  него,
- сказал Арамис, у которого  при виде  золота как  рукой сняло  все мысли об
уходе от мира.
     И, положив  в карман три или четыре двойных  пистоля на насущные нужды,
он запер остальные  в черную шкатулку с перламутровой  инкрустацией, где уже
лежал знаменитый носовой платок, служивший ему талисманом. ..далее 

Другое творчество Александра Дюма