- Я предаю вас Бекингэму? Я? Ч

			
			
			то вы такое говорите!
     -  Имеющие глаза - не увидят!  -  вскричала миледи. - Имеющие  уши - не
услышат!
     -  Да-да,  -  сказал  Фельтон  и провел  рукой по лбу, покрытому потом,
словно желая  с корнем вырвать  последнее  сомнение. -  Да,  я узнаю  голос,
вещавший мне во сне. Да,  я узнаю черты ангела,  который является мне каждую
ночь и громко говорит моей душе, не знающей  сна: "Рази, спаси Англию, спаси
самого себя, ибо  ты умрешь, не укротив гнева господня!" Говорите, говорите,
- вскричал Фельтон, - теперь я вас понимаю!
     Устрашающая радость, мгновенная, как вспышка молнии, сверкнула в глазах
миледи.
     Как  ни мимолетен был этот зловещий луч радости,  Фельтон  уловил его и
содрогнулся, словно он осветил бездну сердца этой женщины.
     Фельтон вспомнил вдруг предостережения лорда  Виктора относительно  чар
миледи и ее первые попытки обольщения; он отступил на шаг и  опустил голову,
не переставая глядеть на нее: точно завороженный этим странным созданием, он
не мог отвести от миледи глаза.
     Миледи была достаточно проницательна, чтобы правильно истолковать смысл
его  нерешительности.  Ледяное   хладнокровие,  таившееся  за  ее  кажущимся
волнением, ни на миг не покидало ее.
     Прежде  чем  Фельтон  снова  заговорил и тем заставил бы ее  продолжать
разговор в  том же восторженном духе,  что было бы  чрезвычайно  трудно, она
уронила руки, словно женская слабость пересилила восторг вдохновения.
     - Нет, - сказала она,  - не мне  быть Юдифью, которая освободит Ветулию
от  Олоферна.  Меч всевышнего  слишком тяжел  для руки  моей.  Дайте  же мне
умереть, чтобы избегнуть бесчестья, дайте мне найти  спасение в мученической
смерти! Я не прошу у вас  ни свободы, как сделала бы преступница, ни мщения,
как  сделала бы язычница.  Дайте мне умереть,  вот и  все.  Я умоляю вас, на
коленях  взываю  к  вам:  дайте  мне умереть,  и мой  последний вздох  будет
благословлять моего избавителя!
     При  звуках этого кроткого и умоляющего голоса, при виде этого робкого,
убитого взгляда Фельтон снова подошел к ней.
     Мало-помалу обольстительница вновь предстала перед ним в том магическом
уборе, который она по своему  желанию  то  выставляла напоказ, то прятала  и
который  создавали  красота,  кротость,  слезы  и в  особенности неотразимая
прелесть мистического сладострастия - самая губительная из всех страстей.
     - Увы! - сказал Фельтон. - Я единственно только могу пожалеть вас, если
вы докажете, что вы жертва. Но лорд Винтер возводит на вас тяжкие обвинения.
Вы христианка, вы мне сестра по вере. Я чувствую к вам влечение - я, никогда
не любивший никого, кроме своего благодетеля, не встречавший в жизни никого,
кроме предателей и нечестивцев! Но  вы, сударыня, вы так  прекрасны и с виду
так невинны! Должно  быть, вы  совершили  какие-нибудь беззакония, если лорд
Винтер так преследует вас...
     - Имеющие глаза -  не увидят, - повторила миледи с оттенком невыразимой
печали в голосе, - имеющие уши - не услышат.
     - Но если так, говорите, говорите же! - вскричал молодой офицер.
     - Поверить вам мой позор! - сказала миледи с краской смущения в лице.
     -  Ведь  часто  преступление  одного  бывает  позором  другого...  Мне,
женщине,  поверить мой позор вам, мужчине!  О... - продолжала она,  стыдливо
прикрывая рукой  свои прекрасные  глаза, -  о, никогда,  никогда я не буду в
состоянии поведать это!
     - Мне, брату? - сказал Фельтон.
     Миледи долго  смотрела  на  него  с таким  выражением, которое  молодой
офицер принял  за  колебание; на  самом же деле  оно показывало только,  что
миледи наблюдает за ним и желает его обворожить.
     Фельтон с умоляющим видом сложил руки.
     - Ну хорошо, - проговорила миледи, - я доверюсь моему брату, я решусь!
     В эту минуту послышались  шаги лорда  Винтера,  но на  этот раз грозный
деверь миледи не ограничился тем,  что прошел  мимо двери,  как накануне, а,
остановившись,   обменялся  несколькими   словами  с  часовым;  затем  дверь
открылась, и он появился на пороге.
     Во время этого краткого разговора за дверью Фельтон отскочил в сторону,
и, когда лорд Винтер вошел, он стоял в нескольких шагах от пленницы.
     Барон вошел  медленно  и обвел испытующим взглядом пленницу и  молодого
человека.
     - Вы что-то давно здесь, Джон, - сказал он, - Уж не рассказывает ли вам
эта женщина о  своих преступлениях? В таком случае я  не удивляюсь тому, что
ваш разговор продолжается столько времени. ..далее 

Другое творчество Александра Дюма