Мэтр  Кокнар  не  стал углубля

			
			
			ть  свои  генеалогические исследования и,
переведя беспокойный взгляд со шкафа на Портоса, сказал только:
     - Надеюсь, что, перед тем как отправиться в поход, наш кузен окажет нам
честь отобедать с нами хоть один раз. Не так ли, госпожа Кокнар?
     На этот раз удар попал прямо в желудок, и Портос болезненно ощутил его;
по-видимому, его почувствовала и г-жа Кокнар, ибо она сказала:
     - Мой кузен больше не  придет к нам, если ему не  понравится наш прием,
но, если этого не случится, мы будем просить его посвятить нам все свободные
минуты, какими  он будет располагать  до отъезда: ведь он  пробудет в Париже
такое короткое время и сможет бывать у нас так мало!
     -  О  мои ноги, бедные мои ноги, где вы?  - пробормотал Кокнар и сделал
попытку улыбнуться.
     Эта помощь, подоспевшая к Портосу в тот миг, когда его гастрономическим
чаяниям  угрожала   серьезная  опасность,  преисполнила  мушкетера  чувством
величайшей признательности по отношению к прокурорше.
     Вскоре  настало время обеда. Все перешли в столовую -  большую комнату,
расположенную напротив кухни.
     Писцы,  видимо  почуявшие в  доме  необычные запахи, явились  с военной
точностью и, держа в руках табуреты, стояли наготове. Их челюсти  шевелились
заранее и таили угрозу.
     "Ну и ну! - подумал Портос, бросив  взгляд на три голодные  физиономии,
ибо  мальчуган не был, разумеется,  допущен к общему  столу. - Ну  и  ну! На
месте моего  кузена  я не стал бы  держать  таких обжор. Их можно принять за
людей, потерпевших кораблекрушение и не видавших пищи целых шесть недель".
     Появился  мэтр  Кокнар; его везла в  кресле на колесах г-жа  Кокнар,  и
Портос поспешил помочь ей подкатить мужа к столу.
     Как  только  прокурор  оказался  в   столовой,  его  челюсти  и  ноздри
зашевелились точно так же, как у писцов.
     - Ого! - произнес он. - Как аппетитно пахнет суп!
     "Что  необыкновенного,  черт возьми,  находят они все  в  этом супе?" -
подумал Портос при виде бледного бульона, которого, правда, было много, но в
котором не было ни  капли жиру, а плавало лишь несколько гренок, редких, как
острова архипелага.
     Госпожа  Кокнар  улыбнулась,  и по  ее знаку  все поспешно расселись по
местам.
     Первому подали мэтру Кокнару, потом Портосу; затем  г-жа Кокнар  налила
свою тарелку  и  разделила  гренки без бульона между нетерпеливо  ожидавшими
писцами.
     В  эту  минуту  дверь  в  столовую  со  скрипом  отворилась,  и  сквозь
полуоткрытые створки  Портос увидел маленького  писца;  не  имея возможности
принять  участие  в пиршестве,  он  ел  свой хлеб,  одновременно наслаждаясь
запахом кухни и запахом столовой.
     После  супа служанка подала вареную курицу - роскошь,  при виде которой
глаза у всех присутствующих чуть не вылезли на лоб.
     -  Сразу видно,  что вы любите  ваших  родственников, госпожа Кокнар, -
сказал прокурор  с  трагической улыбкой.  -  Нет сомнения, что всем этим  мы
обязаны только вашему кузену.
     Бедная  курица была худа и  покрыта  той  толстой  и щетинистой  кожей,
которую,  несмотря  на  все усилия, не могут  пробить  никакие кости; должно
быть, ее долго искали, пока наконец не нашли на насесте, где она спряталась,
чтобы спокойно умереть от старости.
     "Черт  возьми! - подумал  Портос. - Как это грустно! Я уважаю старость,
но не в вареном и не в жареном виде".
     И  он  осмотрелся  по сторонам,  желая убедиться, все ли разделяют  его
мнение. Совсем  напротив - он увидел  горящие глаза, заранее пожирающие  эту
вожделенную   курицу,  ту  самую  курицу,  к  которой  он  отнесся  с  таким
презрением.
     Госпожа Кокнар придвинула к  себе блюдо, искусно отделила  две  большие
черные  ножки,  которые  положила на  тарелку  своего мужа,  отрезала шейку,
отложив ее вместе с головой в сторону, для себя, положила крылышко Портосу и
отдала служанке  курицу почти  нетронутой, так что блюдо исчезло, прежде чем
мушкетер  успел  уловить  разнообразные  изменения,   которые  разочарование
производит  на лицах в зависимости от  характера и темперамента тех, кто его
испытывает.
     Вместо курицы  на столе  появилось  блюдо  бобов,  огромное  блюдо,  на
котором виднелось несколько  бараньих костей,  на  первый  взгляд казавшихся
покрытыми мясом.
     Однако писцы не поддались на  этот обман, и мрачное выражение сменилось
на их лицах выражением покорности судьбе. ..далее 

Другое творчество Александра Дюма