- Герцог, - краснея,  прошепта

			
			
			ла королева,  - не  вспоминайте  об  этом
вечере!
     -  О  нет, напротив: вспомним  о нем,  сударыня! Это  самый счастливый,
самый радостный  вечер в моей жизни. Помните ли  вы, какая была ночь? Воздух
был неясен и напоен  благоуханиями. На синем небе поблескивали  звезды. О, в
тот  раз, сударыня, мне  удалось  на  короткие  мгновения  остаться  с  вами
наедине. В тот раз вы готовы были обо  всем рассказать мне - об  одиночестве
вашем и о страданиях  вашей души. Вы  опирались  на  мою руку... вот  на эту
самую. Наклоняясь, я чувствовал, как ваши дивные волосы касаются моего лица,
и каждое  прикосновение заставляло меня трепетать с ног до головы. Королева,
о  королева  моя!  Вы  не  знаете,  какое небесное  счастье,  какое  райское
блаженство  заключено в таком  мгновении!..  Все  владения  мои,  богатство,
славу, все дни, которые осталось мне  еще прожить,  готов  я отдать за такое
мгновение, за такую ночь! Ибо в ту ночь, сударыня, в ту ночь вы любили меня,
клянусь вам!..
     - Милорд,  возможно... да,  очарование местности, прелесть того дивного
вечера,   действие   вашего  взгляда,   все   бесчисленные   обстоятельства,
сливающиеся подчас вместе,  чтобы погубить женщину, объединились вокруг меня
в  тот  роковой  вечер.  Но  вы видели,  милорд, королева  пришла на  помощь
слабеющей женщине: при первом же  слове,  которое вы  осмелились произнести,
при  первой  вольности, на которую  я должна была ответить,  я позвала  свою
прислужницу.
     - О да, это правда. И всякая другая любовь, кроме моей, не выдержала бы
такого  испытания. Но  моя  любовь, преодолев его, разгорелась еще  сильнее,
завладела моим сердцем навеки. Вы думали, что,  вернувшись в Париж, спаслись
от  меня,  вы думали, что  я  не  осмелюсь  оставить  сокровища, которые мой
господин поручил мне охранять.  Но какое мне дело до всех  сокровищ, до всех
королей на всем земном  шаре! Не прошло и недели, как я вернулся,  сударыня.
На  этот  раз  вам  не в  чем было  упрекнуть меня. Я рискнул милостью моего
короля, рискнул жизнью, чтобы  увидеть вас хоть на одно мгновение, я даже не
коснулся вашей руки, и вы простили меня, увидев мое раскаяние и покорность.
     - Да, но клевета воспользовалась всеми этими безумствами, в которых я -
вы  знаете  это  сами,  милорд,  -  была  неповинна.  Король,  подстрекаемый
господином  кардиналом, страшно  разгневался. Госпожа де Верне была удалена,
Пюнтаж  изгнан из Франции, госпожа де Шеврез впала в немилость. Когда же  вы
пожелали вернуться  во Францию в качестве  посла, король лично, - вспомните,
милорд, - король лично воспротивился этому.
     - Да,  и  Франция  заплатит  войной  за  отказ своего короля.  Я  лишен
возможности видеть вас,  сударыня, -  что ж, я  хочу,  чтобы вы  каждый день
слышали  обо мне. Знаете ли вы,  что за цель имела экспедиция на остров Рэ и
союз  с  протестантами Ла-Рошели, который я  замышляю? Удовольствие  увидеть
вас. Я не могу  надеяться с оружием в руках овладеть Парижем, это я знаю. Но
за   этой  войной  последует  заключение  мира,  заключение  мира  потребует
переговоров, вести переговоры будет поручено  мне. Тогда  уж  не посмеют  не
принять меня, и я вернусь  в Париж, и увижу  вас хоть на  одно мгновение,  и
буду счастлив. Тысячи людей, правда, за это счастье  заплатят своей  жизнью.
Но мне не будет до этого никакого  дела, лишь бы увидеть вас! Все это,  быть
может, безумие,  бред, но  скажите, у  какой  женщины  был  обожатель  более
страстный? У какой королевы - более преданный слуга?
     - Милорд, милорд, в свое оправдание вы приводите доводы, порочащие вас.
Доказательства любви, о которых вы говорите, - ведь это почти преступление.
     -  Только  потому, что вы  не любите меня, сударыня. Если  бы вы любили
меня, все это представлялось бы вам иным. Но если б вы любили меня... если б
вы любили меня, счастье  было бы чрезмерным, и я сошел бы с ума! Да, госпожа
де Шеврез, о которой  вы только что упомянули, госпожа де Шеврез была  менее
жестока: Голланд любил ее, и она отвечала на его любовь.
     - Госпожа  де Шеврез не была  королевой, - прошептала Анна Австрийская,
не в силах устоять перед выражением такого глубокого чувства.
     - Значит, вы любили бы  меня, вы, сударыня, если б  не были  королевой?
Скажите, любили бы? Осмелюсь ли  я  поверить, что  только сап заставляет вас
быть столь непреклонной? Могу ли  поверить, что, будь вы  госпожа де Шеврез,
бедный Бекингэм мог бы лелеять надежду?.. Благодарю за эти сладостные слова,
о моя прекрасная королева, тысячу раз благодарю!
     - Милорд,  вы не так  поняли, не так истолковали мои слова. Я не хотела
сказать...
     - Молчите, молчите! - проговорил герцог. -  Если  счастье мне  даровала
ошибка, не  будьте так  жестоки, чтобы исправлять  ее. Вы сами сказали: меня
заманили в ловушку. Возможно, мне это будет  стоить жизни... Так  странно: у
меня в последнее время предчувствие  близкой  смерти... - И по устам герцога
скользнула печальная и в то же время чарующая улыбка.
     - О,  господи! - воскликнула  Анна, и  ужас,  прозвучавший в ее голосе,
лучше  всяких слов доказывал,  насколько сильнее было  ее чувство к герцогу,
чем она желала показать.
     -  Я  сказал это, сударыня, отнюдь не для того, чтобы  испугать  вас. О
нет!  То, что  я  сказал,  просто  смешно,  и  поверьте,  меня нисколько  не
беспокоит  такая игра  воображения. Но слова, только что произнесенные вами,
надежда, почти поданная мне, искупили заранее все, даже мою гибель.
     - Теперь и я признаюсь вам,  герцог, - проговорила Анна. - И меня  тоже
преследует предчувствие,  преследуют сны. Мне снилось,  что я вижу  вас:  вы
лежали на земле, окровавленный, раненный...
     - Раненный в левый бок, ножом? - перебил ее герцог.
     - Да, именно  так, милорд:  в левый бок, ножом. Кто мог рассказать вам,
что я видела такой сон? Я поверяла его только богу, да и то в молитве.
     - Этого довольно, сударыня. Вы любите меня, и это все.
     - Я люблю вас? Я?
     - Да, вы. Разве бог послал бы вам те же сны, что и мне, если б  вы меня
не  любили?  Разве являлись  бы  нам те же  предчувствия,  если б  сердце не
связывало наши жизни? Вы любите меня, моя королева!  Будете ли вы оплакивать
меня?
     - О,  боже! Боже! - воскликнула Анна Австрийская. - Это больше, чем я в
силах  вывести. Герцог, молю вас, ради всего святого, оставьте меня, уйдите!
Я не  знаю, люблю ли я вас или нет,  но  я твердо знаю,  что не нарушу своих
клятв. Сжальтесь же надо мной, уезжайте! Если вас ранят во Франции,  если вы
умрете во Франции, если у меня  будет  хоть мысль, что любовь ко  мне  стала
причиной вашей гибели, я не  перенесу  этого, я сойду  с  ума! Уезжайте  же,
уезжайте, умоляю вас!
     - О, как вы прекрасны сейчас! Как я люблю вас! - проговорил Бекингэм.
     -  Уезжайте!  Уезжайте! Молю  вас! Позже вы вернетесь. Вернитесь сюда в
качестве   посла,   в   качестве   министра,   вернитесь   в   сопровождении
телохранителей, готовых защитить вас,  слуг, обязанных охранять вас... Тогда
я не буду трепетать за вашу жизнь и буду счастлива увидеть вас.
     - Неужели правда то, что вы говорите? ..далее 

Другое творчество Александра Дюма